Эрбат. Пленники судьбы
Шрифт:
Поток девиц, в руках у которых не держится веер, никак не уменьшался, и некоторые из наиболее настырных особ роняли перед Киссом свой веер уже по второму разу. И с чего это, интересно, у здешних баб руки такие дырявые, что в них ничего удержаться не может? Легкий веер — и тот валится на пол… Руки бы хоть одной из вас обломать, и вот тогда все остальные за свои дурацкие веера стали б держаться мертвой хваткой!
Хочется надеяться, что и я сейчас выгляжу неплохо, пусть и не под стать Киссу. Дело в том, что за пару седмиц до этого праздника несколько портных сняли с нашей троицы мерки, так что сейчас, смею надеяться, я тоже выгляжу немногим хуже роскошных дам, одетых по самой последней моде — на плечах почти ничего нет, но вот внизу столько ткани, красиво лежащей крупными складками, что я поневоле прикинула: того количества дорогущего шелка, что пошло на одно мое платье, в Большом Дворе с лихвой хватило бы на наряды пятерым невестам. Честно признаюсь: я не привыкла к столь непривычной роскошной и дорогой одежде, а уж этот тончайший кхитайский шелк мне было и вовсе страшно надевать на себя. Слишком непривычно, хотя и красиво, да и сшито неплохо — портные во дворце Дана хорошо знали свое дело. Я же раньше и сама занималась шитьем (Высокое Небо, ведь это было совсем недавно!), так что имею представление, сколько труда уходит на то, чтоб сшить такое вот изящное платье, хотя на первый взгляд и довольно простое. Не одна швея, наверное, сидела за шитьем дни и ночи, не разгибаясь над этой кропотливой работой.
Придворные портные — они, конечно, молодцы, только вот я куда лучше чувствую себя в простых одеждах, куда более подходящих для дороги… Однако сейчас, как сказал Вен, нам всем надо «соответствовать». Вот сейчас и стою у стенки, изо всех сил пытаюсь, как и было велено, соответствовать, и не выделяться из толпы.
Дотронулась рукой до своей тщательно причесанной головы. Красивая прическа, хотя тоже без особых сложностей. Когда утром к нам пришел цирюльник, я ему сразу сказала: никаких громоздких сооружений на голове иметь не желаю, мне бы что попроще… Цирюльник (как позже выяснилось, это был знаменитый мастер) вначале был недоволен — как видно, не привык, чтоб ему указывали, но потом согласился. Позже, посмотрев на результат своих усилий, он признал — пожалуй, и без особых изысков получилось очень неплохо.
Мариде понравились обе прически — и моя, и ее собственная, а вот Кисс, глянув на меня, отчего-то нахмурился: тебе, мол, и так было хорошо, незачем усложнять очевидное… Но Марида лишь усмехнулась, и шутливо потрепала Кисса по его чудным волосам: не ревнуй, Лия у нас девка красивая, но ты и сам красавчик писаный, не налюбуешься… Я же, смотря на себя в зеркало, осмелилась надеяться в глубине души, что я выгляжу ничуть не хуже Эри, своей двоюродной сестры, а та считалась чуть ли не первой красавицей Стольграда. Хотя вполне может оказаться, что внешнее сходство насчет себя и Эри — все это мне только кажется…
Вдобавок ко всему, когда еще с нас только-только снимали мерки, Мариде пришла в голову, как ей показалось, прекрасная мысль — научить меня двигаться и разговаривать так, как принято вести себя настоящим аристократкам, и как их учат с детства, притом никаких возражений с моей стороны она слушать не желала. Оттого и получилось, что последние две седмицы Марида безо всякой жалости гоняла меня со своей (лично мне никоим образом не нужной) учебой, вдалбливая в несчастную крестьянку основы хороших манер, обучая этикету и мечтая лишь о том, чтоб я не опозорилась на этом приеме перед высокородными.
А уж когда дело дошло до танцев… Кисс, который двигался с природной грацией, в танце был бесподобен, а вот я со стороны сама себе казалась топчущейся на месте коровой. Ну не умею я танцевать, что хотите со мной делайте, а никаких способностей к этому у меня нет и не было! С молодости не научилась, и сейчас все эти движения кажутся мне невероятно сложными. И Койен в этом вопросе мне был не помощник. Единственное, что я от него услышала — так это смешки, а еще сочувственно-ехидные замечания о том, что в своей прошлой жизни он вращался в несколько иных кругах, а там танцы были куда проще, веселей и без особых церемоний и расшаркиваний… И этот паразит туда же!
И хотя к концу обучения у меня что-то стало получаться, я все равно чувствовала себя не в своей тарелке. Ну не мое это! Учиться танцам надо с детства, а не тогда, когда годы твоей жизни начинают приближаться к третьему десятку. Еще вчера вечером Вен, посмотрев на мои мучения, только что не рассмеялся, и сказал с подтруниванием в голосе — я, мол, делаю несомненные успехи: два раза повернулась в танце — и ни разу не упала!.. По-моему, затрещину по затылку от меня он получил вполне обосновано, после чего Вен, потерев шею и шутливо разведя руки в стороны, каялся: приношу свои извинения, был неправ, обещаю стать хорошим мальчиком в самой ближайшее время, и вообще в танце ты порхаешь как бабочка над клумбой с цветами! Уж лучше бы честно сказал — как бегемот над той же клумбой…
Вот теперь стою у стенки и не подпираю ее только оттого, что этого делать нельзя — дурной тон… А на каблуках ходить — это вообще смерть! Ну не привыкла я такой обуви, хоть тресни! Что ни говори, но в простых сапогах куда удобней, но в таком платье, какое сейчас надето на мне, без изящных туфелек на каблуке никак нельзя обойтись! Так и подумаешь: ну как все эти женщины в зале так легко ходят на этих шпильках, да при том еще и умудряются танцевать?! Позавидуешь… Я, например, училась ходить в такой крайне неудобной обуви чуть ли не седмицу, и все еще считаю для себя успехом уже то, что не спотыкаюсь уж очень заметно.
Правда, в таком платье спотыкаться стыдно — почти невесомый кхитайский шелк изумительного голубого цвета. И само платье сшито неплохо, правда, фасон несколько необычный, но, положа руку на сердце, надо признать — платье очень красивое, и ткань удивительно приятная на ощупь. Еще мне принесли украшения — небольшое серебряное ожерелье, можно сказать, просто цепочку с сапфирами, и в тон ему серьги, но все вместе смотрелось на удивление изысканно…
Все хорошо, можно сказать — замечательно, беда только в том, что я за последнее время так привыкла иметь под рукой хоть какое-то оружие, что сейчас без него чувствую себя несколько неуютно. Согласна даже на небольшой нож под руками — очень, кстати, удобная и надежная вещь… Возможно, это просто мнение Койена, которое я постепенно уже начинаю считать своим.
А уж если говорить совсем честно, то перед началом этого праздника я прикидывала, как бы мне взять с собой хотя бы совсем небольшой ножкинжал, но в конце концов вынуждена была оставить эту мысль — парни меня едва ли не подняли на смех! Какая, мол, может быть опасность на празднике во дворце короля, среди самого изысканного общества?!
Правда, чуть позже Вен со вздохом признал: вот именно в королевском дворце, в том крайне престижном и уважаемом месте, голову с плеч можно потерять безо всякого труда! Террариум там еще тот, каких только тварей под блестящими личинами не водится среди придворной роскоши, и почти каждый из обитателей стремиться оказаться поближе к королю! В борьбе за место под солнцем и за влиятельный пост могут укусить так, что мало не покажется… Ладно, Вен, обобщать не стоит, я уже и так поняла, что в случае опасности мне следует полагаться прежде всего на себя.
Сейчас мы с Киссом постоянно ловим на себе любопытные взгляды. В большинстве они не выражают настороженности, скорее, нас рассматривают как диковинки — пока еще не определилось общее мнение, как к нам следует относиться. Вон как присутствующие то и дело косятся в нашу сторону, глядят, будто на непонятных зверей из дальних стран, при виде которых то ли следует удивляться и восхищаться, то ли морщиться…
Н-да, хотя мы и находились безвылазно во дворце Вена, какие-то известия о нас, о неизвестных затворниках, сидящих в доме ближайшего друга короля, все же просочилось наружу, и вызвали немалый интерес. Хотя новостей в столице всегда хватает, но от еще одной сплетни никто не откажется. Лично меня это не удивляло — слухи и новости разносятся по воздуху едва ли не со скоростью урагана, а чем еще интересоваться придворным, как не тем интригующим, что носится по ветру? Так что сейчас нам с Киссом волей-неволей надо изображать из себя равнодушие и невозмутимость.