Эребус

Все персонажи этого романа — плод авторского воображения, так же как и города Вейкли и Аркхэм. Не существует также и компании «Ванденбург кемикалз».

Болезнь — порфирия, с другой стороны, в самом деле существует, и факты, приведенные в «Эребусе» доктором Алеком Клейтоном, соответствуют действительности.

Является верным, во всяком случае пока, что один из двадцати пяти тысяч человек страдает от этой редкой болезни, и не ожидается, что в дальнейшем это соотношение изменится.

Однако...

Я благодарен всем, кто помогал мне при

работе над этой книгой: мистеру Питеру Милтону за помощь при сборе и обработке материала, Ники за помощь даже большую, чем обычно, при написании книги. Спасибо также Бобу Таннеру за тот пинок, который он мне отвесил в самом начале работы и который, как теперь понимаю, был мною более чем заслужен. Благодарю всех в «ВХ Аллен», кто содействовал появлению этой книги на свет.

Шон Хатсон

Дорожный гравий громко заскрипел под колесами «роллс-ройса» — Бристоу нажал на тормоза.

Заглушив мотор, он взглянул на свою жену Лауру. Они обменялись улыбками и вышли из машины. Поездка от дома, расположенного километрах в восьми от Вейкли, заняла меньше пятнадцати минут.

Было раннее утро. Лаура, зябко поежившись, плотнее запахнула на себе белый норковый жакет. Стелившийся над землей утренний туман разрисовывал узором высокую траву, окаймлявшую ансамбль белоснежных зданий. Проснувшись спозаранку, Лаура неважно себя чувствовала. Она взглянула на массивные золотые часы фирмы Картьера. Стрелки показывали 7.06.

Бристоу улыбнулся, потирая руки, — к ним приближался старший конюх. Обменявшись шутками, они зашагали по узкой тропинке в направлении одной из конюшен.

— Как дела сегодня? — спросил Бристоу.

— Порядок, мистер Бристоу, — отвечал Джон Петерс, почесывая за ухом. — Вчера в загоне родился жеребенок... Кормят хорошо. На вид — крепыш.

Бристоу одобрительно закивал: жеребенок поздний — майский жеребенок, что являлось редкостью в мире скачек, но Бристоу не сомневался — животное это будет стоить миллионы. Ведь производитель — голубых кровей, победитель прошлогодних Английских и Ирландских скачек. После второй победы он решил удалить лошадь из конюшни. Теперь, стоя у ворот у входа в конюшню, Бристоу удовлетворенно улыбался.

Он с удовольствием вдыхал аромат сена — работавший в стойле молодой конюх деловито переворачивал вилами шуршащие желтоватые комья соломы. Другой юноша, полный, с красным лицом, расчесывал хвост кобылы — она стояла перед ним спокойная, задумчивая. Бристоу кивнул, взглянув на жеребенка, удовлетворенный внешним видом обеих лошадей. Кобыла — гнедая рослая красавица, около 180 см, — стояла чуть подогнув ноги, чтобы жеребенок, обнюхивающий ее бока, мог дотянуться до нее.

— Победитель... Если я вообще что-нибудь в этом понимаю, — сказал Бристоу, повернувшись к жене.

Лаура внимательно посмотрела на кобылу, которая вдруг как-то неспокойно повела головой.

— Она немного вспотела, не так ли? — сказала Лаура, заметив бисеринки влаги на шее животного.

Конюх, чесавший хвост кобылы, работал весело и споро. Желая полюбоваться своей работой, он отступил на несколько шагов, угодив ногой в навоз. Его напарник, едва удерживаясь от смеха, все так же методично переворачивал солому. Но вот он поднял голову, взглянул на лошадь — и тоже с удивлением отметил, что гнедая покрывается испариной. Сделав еще несколько нервных движений головой, кобыла вдруг замерла, застыла, раздувая ноздри. Тут уже все заметили, что с гнедой творится что-то странное... Она громко зафыркала, дико вращая глазами... и в тот же миг с силой лягнула конюха задним копытом. Глухой удар и сдавленный крик сопровождались жутким суховатым хрустом — хрустом ломающихся костей. Конюха отбросило назад — он с оглушительным грохотом врезался в дальнюю стену. Все в ужасе переглянулись.

— Что с ней?! — закричал Бристоу, резко повернувшись к Петерсу, уже отодвигавшему щеколду, чтобы войти в ограду, но, увидев вставшую на дыбы кобылу, тот, казалось, передумал заходить.

Конюх, ворочавший сено, выронил вилы и прижался к стене. Сердце его бешено колотилось. Он взглянул на кобылу, затем на своего напарника — тот лежал, привалившись к стене, и кровь сочилась из его приоткрытого рта — и потом снова на гнедую, не представляя себе, как обуздать ее, ведь на ней даже упряжи не было. Жеребенок отступил на несколько шагов, тихо заржав.

— Да сделайте же что-нибудь! — приказал Бристоу, заметив, что кобыла как-то странно уставилась на жеребенка.

Мощное животное гневно ударило копытом, вытянув шею, словно изготовившись к нападению на опешившего, растерянного жеребенка. Рванувшись вперед, кобыла вонзила мощные зубы в шею своего детеныша, вырвав большой кусок мяса и жил. Укус оказался для жеребенка роковым — была перерезана одна из сонных артерий. Кровь фонтаном ударила из зияющей раны, забрызгивая оцепеневших от ужаса людей.

Лаура Бристоу закричала долго и пронзительно — вся залитая кровью, в норковой шубке, окрасившейся в цвет алого мака. Сам Бристоу не отрываясь, словно зачарованный, смотрел на жуткое побоище: кобыла встала на дыбы и замерла, окаменела на мгновение, обрушившись затем передними копытами на спину жеребенка, перебив ему хребет. Тот рухнул и забился, вытягивая шею, точно прося о помощи, и тут же еще один удар — острый край копыта срезал верхнюю часть черепа, вырвав влажно поблескивающий глаз, словно наполненный слезами. Глазное яблоко, все еще связанное нервом, свисало вниз окровавленным теннисным мячиком.