Ересь внутри
Шрифт:
— После вас, — взмахнув рукой, сказал арбитр.
Стражники переглянулись, и тот, что с кислой рожей, покачал головой. Другой, со сломанным носом, шагнул вперед и, тяжко вздохнув, вошел в камеру. Танкуил последовал за ним в паре шагов.
Внутри было темно — лишь маленькое окошко, не больше полуфута в ширину и еще меньше в высоту, тоже зарешеченное холодным металлом, освещало комнату. Темнота стояла почти непроглядная.
— Фонарь, пожалуйста, — сказал Танкуил.
Сломанный Нос вздрогнул.
— Она может творить всякие штуки с
— Фонарь. Сейчас же! — приказал Танкуил не терпящим возражений тоном, и, получив кивок от Сломанного Носа, Кислая Рожа поспешил за светильником.
В камере пахло не так плохо, как во всем остальном здании. Было холодно и сыро, в воздухе стоял металлический аромат крови. И соли. Почти как в море.
В дальнем конце темницы, максимально далеко от двери, к стене была цепями прикована фигура. Тяжелые металлические кандалы удерживали руки женщины над головой, а лодыжки — на полу. Вокруг металлических наручников виднелись волдыри и засохшая кровь, и даже в темноте Танкуил мог сказать, что кожа пленницы под кандалами красная и ободранная.
Рот женщины был заткнут тугим кожаным ремнем, протянутым между зубами и запятнанным кровью вперемешку с желчью. Голова пленницы, обмотанная окровавленной тканью, закрывающей ее глаза, безвольно свисала на грудь. Черные как ночь волосы торчали короткими слипшимися прядями.
Лохмотья на женщине были изорваны в клочья и пропитались чем-то, похожим разом на кровь и мочу. Они едва доставали ей до колен. С одного плеча одежда сползла, и сквозь рваную дыру виднелась левая грудь — маленькая, бледная, но нетронутая.
— Ее не насиловали, — сказал стражникам Танкуил.
— Черт подери, конечно нет. — Стражник говорил тихо, чуть ли не шепотом. — Никто из нас не рискует даже приближаться к ней. Она… нечестивая.
Кислая Рожа вернулся с небольшим светильником и, поставив его на выступ на левой стене, в спешке выскочил из камеры. Мерцающий огонек отбрасывал безумные скачущие тени по всему помещению. На свету женщина выглядела еще более жалкой. Ее голова тихонько дернулась с появлением света, но в остальном пленница оставалась недвижима.
Танкуил некоторое время изучал предполагаемую ведьму. Капля слюны стекла по ее щеке и упала на грудь, пропитав обноски, но женщина даже не шевельнулась. Танкуил повернулся к Сломанному Носу.
— Она такая уже несколько недель.
— Да, — отозвался стражник. — Ей не давали ни еды, ни воды, ничего. Никто сюда не заходил. Мы лишь каждый день смотрели, не исчезла ли она. Говорят, ее дважды убивали, но она так и не умерла.
Танкуил снова смерил женщину взглядом. На вид ей нельзя было дать больше двадцати лет, выглядела она поистине ужасно, но что-то в ней было не так. Она напоминала зверя, который прикидывается мертвым, а на самом деле готовится нанести удар.
Даркхарт решил забыть об осмотрительности и приблизился к пленнице. За его спиной залепетал Сломанный Нос:
— Осторожнее, арбитр. Она… колдунья.
Танкуил пронзил тюремщика взглядом. Тот стоял в паре шагов позади него, на лице застыла гримаса страха.
— Со мной все будет в порядке, служивый.
Арбитр присел на корточки перед заключенной — та никак не отреагировала. Поместил руку ей на лоб — опять ни единого движения. Приподнял ее голову — повязка на глазах была вся в грязи и крови, к тому же кровь стекала по щекам, подобно алым слезам. Танкуил убрал руку, и голова женщины снова упала. Только слабое дыхание отличало ее от мертвеца.
Танкуил снял повязку. Стражник задохнулся, и арбитр услышал за спиной грохот упавшего тела. Бледно-голубые глаза женщины рассеянно смотрели в пол. Полоски засохшей крови протянулись из ран в глазницах. Танкуил уже видел такое раньше.
— Невозможно, — прошептал позади него Сломанный Нос.
Даркхарт повернул голову и увидел, что тот убрался к двери, от греха подальше. Кислая Рожа заглядывал внутрь и сыпал ругательствами.
— Это… Это… Это неправильно… — выдохнул Кислая Рожа, а затем повернулся и дал деру.
Сломанный Нос остался на месте, но редко когда Танкуилу доводилось видеть человека настолько испуганного.
— Ее глаза… — напомнил Танкуил.
— Не может быть… Она не…
— Вы лишили ее их, — снова подтолкнул он стражника к ответу.
— Не я. Не мы. Они! — взвизгнул Сломанный Нос. Слова срывались с его языка, налезали одно на другое, лились сплошным потоком обвинений. — Когда ее поймали во второй раз… Они забрали их. Сказали, что глазами она подчиняет людей. Они избили ее и вырвали их. Они говорили, что она даже не кричала. Разве кто-то способен не кричать, когда у него заживо вырывают глаза?
— Тот, кто может отрастить новые, — мрачно, даже по своим меркам, произнес Танкуил.
Он снова повернулся к женщине. Она по-прежнему висела, безвольно уронив голову, и невидяще смотрела в никуда. Арбитр приподнял ее лицо за подбородок, и их взгляды встретились. За спиной Танкуил слышал тяжелое дыхание Сломанного Носа, но не обращал на это внимания. Он смотрел прямо в бледно-голубые глаза женщины и ничего в них не видел, словно ее здесь и нет. Взгляд был абсолютно… пустым.
Арбитр коснулся кожаного ремня во рту ведьмы. Он был натянут очень туго, чтобы не дать женщине возможности говорить. Губы пленницы потрескались и покрылись кровавой коростой. Весь ремень был мокрым от слюны.
— Ее рот, — потребовал объяснений Танкуил.
— Она использовала какие-то заклятия или что-то в этом духе. Начитывала их, убивая стражников. Они не хотели, чтобы это продолжалось.
— Ее язык.
Сломанный Нос на мгновение замолчал.
— Они вырезали его, как и глаза.
— Что ж, надо проверить, не вырос ли новый.
— Постой! — рванулся вперед Сломанный Нос. В его голосе слышалась нескрываемая паника. — А что, если вырос? Что, если она наколдует что-нибудь? В прошлый раз на нее навалились восемнадцать стражников, и десять из них не вернулись домой.