Ересь внутри
Шрифт:
Обернувшись, Торн увидел, что Шустрый смотрит на них.
— Закончил? — низким голосом спросил Бетрим.
— Разумеется. — Шустрый толкнул дверь, и та открылась. — После вас.
Бетрим сжал челюсти и заглянул в камеру. Хотя темнота все еще не позволяла как следует рассмотреть фигуру у дальней стены, он чувствовал — что-то здесь не так. Отогнав эти шальные мысли подальше, Черный Шип шагнул внутрь.
Женщина была скована по рукам и ногам. Кандалы держали ее руки у стены, ноги же были вытянуты вперед и за лодыжки прикованы к полу. Из одежды на ней было только рваное тряпье, воняющее мочой и практически ничего не прикрывающее. Голова поникла, грязные волосы превратились в спутанную колкую массу. Рот женщины был заткнут натянутым кожаным ремнем, лоб пересекала узкая повязка. Пленница казалась мертвой. Ну или очень к этому близкой.
— Шустрый, иди сюда. Разберись с кандалами. — Бетрим подошел ближе к женщине и опустился перед ней на корточки. — Ты слышишь меня, милка? Мы здесь, чтобы увести тебя отсюда. Спасти тебя. Нас послала Мертвоглазая.
Ни ответа. Ни движения. Ничего. Лишь тихое дыхание выдавало, что заключенная все еще жива.
— Здесь нет замков, — сказал Шустрый. Бетрим повернулся к нему и увидел, что привычная ухмылка исчезла с лица товарища — тот смотрел на женщину с неопределенным выражением. — Похоже, ее не думали выпускать. Никогда.
Генри наблюдала за ними снаружи камеры. Ее руки нервно поглаживали рукояти кинжалов, а темные глаза сверкали в тусклом свете. Шустрый поднялся и отошел назад, подальше от прикованной.
— Катись оно все к дьяволу. — Бетрим взглянул на короткие цепи. — Если ты меня слышишь, не шевелись.
Распрямившись, Торн взял свой топор и, прицелившись по звеньям, удерживающим руку женщины у стены, замахнулся и ударил. С громким звоном, эхом разлетевшимся по пустым коридорам и камерам, цепь разлетелась, и рука безвольно плюхнулась на пол. Еще три точных удара — и страдалица обрела свободу.
Бетрим ожидал, что женщина попробует подняться, уйти, убежать, сделать хоть что-нибудь, что угодно. Но вместо этого она лишь завалилась на бок и, уткнувшись лицом в пол, осталась недвижима. Бетрим посмотрел на Шустрого. Тот пожал плечами.
Со стоном Черный Шип наклонился и рывком поднял женщину с пола, обхватив обеими руками.
— Давай выбираться отсюда.
Путь по пустым коридорам обратно к точке проникновения оказался еще беднее на события. Один заключенный — воняющий дерьмом старик — подполз к решетке и взмолился о свободе. Генри замахнулась для удара, и бедолага отпрянул, теперь уже причитая о милосердии.
Шустрый не стал ждать, подпрыгнул, уперся в стенки трубы и легко вылез на поверхность, оставив Бетрима и Генри ошеломленно смотреть ему вслед. Мгновение спустя из черной дыры вылетела веревка. Торн обмотал грудь спасенной, попутно облапав ее. Та никак на это не отреагировала и, похоже, даже не сообразила, что больше не находится в камере. Бетрим крикнул, и уже в следующую секунду освобожденную пленницу затянуло в ждущую черноту у них над головами. Следующей пошла Генри. Бетрим не рискнул лапать ее грудь, пока завязывал веревку, да и особо нечего там было лапать. Проводив девушку глазами, он ждал, пока веревка спустится снова.
Когда голова Бетрима наконец показалась из трубы, с Мослака семь потов сошло — он громко пыхтел, вытягивая веревку. Торн вылез из дыры, развернулся, плюнул вниз и поклялся себе, что подписался на подобное в последний раз. Мослак улыбнулся ему и тут же плюхнулся на задницу, пытаясь перевести дыхание.
Еще два тела в неуклюжих позах неподвижно лежали на земле. Судя по красным — краснее крови — дублетам, оба были стражниками. Бетрим кивком указал на них:
— Еще один патруль?
— Ага, — злобно ответил Босс. — Не знаю, кто тебя учил считать, Шип, но это были ни черта не тридцать минут. Скорее, пятнадцать.
Бетрим пожал плечами.
— Что теперь?
— Мы должны были вытащить ее из темницы. Она свободна.
Освобожденную прислонили к стене. Она по-прежнему не шевелилась, словно кукла в человеческий рост, какие, слышал Бетрим, были у деток богачей.
Босс шагнул вперед и освободил рот женщины от кожаного ремня. Бетрим сразу обратил внимание на ее безупречные зубы. Белоснежные, правильных форм и размеров, без дырок, без пожелтения, ни одного сломанного или недостающего. Черный Шип никогда раньше не видел настолько идеальных зубов.
А уже в следующее мгновение он понял, что все присутствующие внимательно смотрят на спасенную. Первым заговорил Мослак:
— Она же знатных кровей, так?
— Похоже на то, — отозвался Шустрый.
Бессмыслица какая-то. Чистокровки правили Дикими Землями, каждая семья владела собственной провинцией и распоряжалась там всем, кроме свободных городов. Зачем тогда держать знатную особу, тем более женщину, в тюрьме в Чаде? И с чего бы вдруг правящему Совету так плохо с ней обращаться?
— Теперь ты свободна, — сказал Босс. — Можешь идти. Мы должны были вытащить тебя, и мы это сделали.
Женщина снова съехала на бок и уткнулась лицом в землю. Вся команда просто смотрела на это. Бетриму она казалась сломленной. Он уже видел такое раньше: женщины, избитые и изнасилованные с особой жестокостью, просто уходили от реальности, отключали свои мозги. Они могли есть, пить, ходить по нужде и так далее, но в остальном были просто пустыми оболочками, лишенными души.
Босс был мрачнее тучи.
— Твою ж мать! — в голос выругался он. — Мослак, подними ее. Нельзя оставлять ее здесь — попадется на глаза страже. Подержим в доме, пока Мертвоглазая не явится. Пошли, живо!
Даже в столь позднее время улицы города были полны стражников, выискивающих неудачников для обращения в рабов. Двери гильдии рабовладельцев не закрывались никогда, так что любой пьяный бродяга рисковал проснуться утром в железном ошейнике. Шайка Босса была слишком велика и хорошо вооружена, чтобы на них позарились, но все равно шесть человек, волочащих женщину без сознания, привлекали много ненужного внимания.