Ересь
Шрифт:
С помощью Габриеля я перевернул мертвеца и невольно вскрикнул. Роджер Мерсер лежал передо мной, голова откинута, взгляд слепо уставился в небо, горло вырвано целиком. Глаза мертвеца были неподвижны, в них застыл ужас.
Габриель Норрис проворно отскочил от растерзанного трупа и оглядел себя так внимательно, словно единственное, что его беспокоило, — не испачкал ли он кровью свой наряд. «Вот павлин», — с отвращением подумал я и тут же припомнил, что имя Норрис мне знакомо: именно Мерсер и упоминал его совсем недавно в разговоре со мной, причем тоже назвал павлином или чем-то в этом
Не веря своим глазам, я присел возле трупа: руки изуродованы — два пальца откушены; видимо, Роджер пытался отбиться от пса; ноги и лодыжки ободраны: пес, похоже, схватил несчастного за ноги, повалил и протащил по земле. Но страшнее всего было вырванное горло.
Ректор осторожно приблизился к нам, заранее приложив к лицу платок.
— Он?..
— Мы опоздали. Смилуйся, Господь, над его душой! — пробормотал я, скорее по привычке, чем из искренней набожности.
Доктор Андерхилл приблизился, увидел изувеченное тело человека, вчера еще сидевшего рядом с ним за столом, и его тут же вырвало. Молодой Габриель тем временем вполне оправился и пинал ногой труп убитой собаки.
— Здоровенный какой! — пробормотал он с гордостью, словно похваляясь охотничьим трофеем.
Охотничьим?.. Я присмотрелся к собаке и понял, отчего мне на ум пришло именно такое сравнение.
— Это же охотничий пес, — сказал я, став на колени возле трупа собаки. — И вот еще что, смотрите. — Я указал на проступавшие под серой шкурой ребра. — Смотрите, как он отощал. Похоже, его морили голодом. И обратите внимание на заднюю лапу.
Действительно, левая задняя лапа внизу была ободрана до мяса. Шерсть вокруг раны была вырвана клочьями, видимо, пес пытался отгрызть привязь вместе с собственной лапой.
— Он сидел на цепи, видите? Потому и взбесился.
— Но как он попал в сад? — Теперь молодой человек смотрел на меня с уважением. — И почему в саду одновременно с ним оказался доктор Мерсер?
— Может быть, он вывел пса погулять и тот вдруг набросился на него. Собаки порой ведут себя непредсказуемо.
Впрочем, эта гипотеза даже мне самому показалась неубедительной.
— У Роджера не было собаки, — послышался слабый голос ректора, который вытирал платком рот. — Ведь я вам уже говорил: никому в колледже, за исключением привратника, не разрешено держать животных. Нет-нет, джентльмены, не на что вам тут глазеть! — вскричал он внезапно, завидев нескольких человек студентов, протискивающихся в узкую калитку. — Марш по своим комнатам! И немедленно. К шести, как обычно, всем быть в часовне, а пока находиться у себя в комнатах и привести себя в порядок.
Студенты нехотя разбредались, бросая взгляды через плечо и тихо, взволнованно переговариваясь. Спровадив их, ректор обернулся к молодому лучнику, который так и стоял над телами человека и собаки. Колчан со стрелами все еще свисал с его плеча. На лице ректора проступило такое изумление, словно он только сейчас хорошенько рассмотрел молодого человека.
— Габриель Норрис! — завопил он, неистово размахивая руками. — Боже мой, как вы одеты?
Норрис оглядел свой пестрый камзол и штаны и переступил с ноги на ногу, как будто слегка смутившись.
— Доктор Андерхилл, сейчас,
— Вам, полагаю, хорошо знаком указ графа Лестера о том, как подобает одеваться студентам младших курсов? На меня возложена обязанность следить за исполнением этого указа. Хотите, чтобы после всего, что уже было, нас с вами судили канцлерским судом? — Лицо его покраснело, как свекла; ректор хрипел, будто придушенный. Мне показалось, что в настоящих обстоятельствах он чересчур разошелся из-за такого пустяка. — Кружева запрещены, а также шелк, бархат, прорези в камзоле и в панталонах, — перечислял ректор, на каждом слове все громче подвизгивая. — ОРУЖИЕ! Оружие категорически запрещено. Вы сознательно пренебрегаете каждым пунктом устава колледжа, касающегося поведения и внешнего вида студентов. Здесь ученое сообщество, мастер Норрис, а не бал, где, может быть, и уместно выставлять напоказ свое богатство.
Молодой человек закусил губу и угрюмо потупился. Но даже с такой гримасой на лице он оставался красавчиком. Видно было, что этот парень во всем повинуется только собственным прихотям и не привык себя в чем-либо ограничивать.
— Ученому сообществу колледжа мои денежки пришлись как нельзя более кстати, ректор, и вам это прекрасно известно, — парировал он. — Мы тут за все переплачиваем, а ем я как нищий. Что ж, мне и одеваться прикажете как оборванцу?
Ректор заметно смутился и сбавил тон.
— Вы обязаны одеваться так, как граф Лестер требует от студентов университета, — уже спокойнее сказал он. — А теперь ступайте и переоденьтесь. Если на вас донесут, у нас обоих будут неприятности. И как мне тогда объяснить?.. — Он вдруг замолчал и беспомощно огляделся по сторонам, как бы не понимая, что произошло и откуда взялись эти валяющиеся у его ног трупы. Руки Андерхилла тряслись крупной дрожью. Здорово же его прихватило.
Габриель Норрис мимолетно глянул на меня, — похоже, ему не хотелось покидать арену своих подвигов и их очевидцев, — но, что-то сообразив, он торопливо подхватил свой лук и направился к выходу.
— Мастер Норрис! — крикнул ему вслед ректор.
Габриель обернулся:
— Слушаю, ректор.
— Длинный лук! Каким образом — господи боже мой! — этот лук и эти стрелы оказались в Оксфорде?
Молодой человек только плечами пожал.
— Мне его оставил отец на память. К тому же коммонерам не запрещено охотиться забавы ради, если есть лицензия.
— Запрещено держать длинные луки в помещениях колледжа, — беспомощно возразил ректор.
— Не будь у меня лука, вам пришлось бы голыми руками сражаться с этой зверюгой, — холодно возразил Норрис. — Но от вас благодарности не дождешься.
— Тем не менее, мастер Норрис, я требую, чтобы вы отнесли лук в хранилище в башне и там его оставили. Попросите, чтобы мастер Слайхерст или доктор Ковердейл приняли его у вас и поместили под замок. Сегодня же! — добавил он вслед Норрису, уже миновавшему железную калитку.
Расставшись с непокорным студентом, ректор испустил тяжкий вздох. Я заметил, что колени у него подгибаются, подхватил бедолагу под руку, и тот с благодарностью оперся на меня.