Еретики Дюны
Шрифт:
Гхола сидел в лодвеоном кресле, глядя на проекцию. Он слабым взором посмотрел вверх, когда вошла Одрейд.
— Вы просто оставили его там умирать, верно? — спросил Данкан.
— Мы сделали то, что были должны, — ответила она. — И мы повиновались его приказам.
— Я знаю, зачем ты здесь, — проговорил Данкан. — Тебе не удастся заставить меня передумать, я не чертов племенной жеребец для ведьм. Ты меня понимаешь?
Одрейд разгладила свое одеяние и присела на край кровати лицом к лицу с Данканом.
— Ты изучил ту запись, которую оставил нам мой отец? — спросила она.
— Твой отец?
— Майлс Тег был моим отцом. Я сообщу тебе его последние слова. Он был под конец нашими глазами там. Он должен был увидеть смерть Ракиса. «„Ум в своем начале“, понимающий взаимозависимости и ключевые бревна».
Увидев Данкана озадаченным, она пояснила:
— Слишком долго мы оставались пойманными Пророческим лабиринтом Тирана.
Она почувствовала, как он оживился и выпрямился кошачьим движением, говорившим, что мускулы отлично годятся к нападению.
— Нет способа, которым ты мог бы живым ускользнуть с этого корабля, — сказала она. — И ты знаешь почему.
— Сиона.
— Ты для нас представляешь опасность, но мы бы хотели, чтобы ты прожил полезную жизнь.
— Я не собираюсь скрещиваться для вас — особенно, с этой маленькой насмешницей с Ракиса.
Одрейд улыбнулась, стараясь вообразить, как бы Шиана отреагировала на такую характеристику.
— Ты находишь это смешным? — спросил Данкан..
— Не в этом дело. Но мы, без сомнения, все равно получим ребенка Мурбеллы. Я так думаю, это нас удовлетворит.
— Я говорил с Мурбеллой по системе связи, — сказал Данкан. — Она надеется стать Преподобной Матерью и думает, что вы примете ее в Бене Джессерит.
— Почему бы и нет? Ее клетки прошли тест Сионы. Я думаю, из нее выйдет превосходная Сестра.
— Она в самом деле вас провела?
— Ты имеешь в виду, замечаем ли мы, что она воображает, будто пробудет с нами, пока не выведает все наши секреты, а затем сбежит? О, мы знаем это, Данкан.
— Ты считаешь, что она не сможет от вас сбежать?
— Данкан, однажды кого-нибудь приобретя, мы, на самом деле, никогда его не теряем.
— Ты думаешь, что вы не потеряли леди Джессику?
— В конце концов она вернулась к нам.
— Зачем же ты пришла увидеться со мной?
— Я думала, что ты заслуживаешь объяснения замысла Верховной Матери. Понимаешь ли, он был нацелен на уничтожение Ракиса. Чего она действительно желала, так это уничтожения почти всех червей.
— Великие Боги! Почему же?
— Эти перлы сознания Тирана, увеличенные их поголовьем, — они были Пророческой силой, державшей нас в путах. Он не предсказывал событий, он их творил.
Данкан указал в сторону задней части корабля.
— Ну как же этот…
— Этот? Он теперь один-единственный. К тому времени, когда от него произойдет достаточное количество, чтобы опять получить влияние, человечество уйдет далеко по своему пути. Мы к тому времени будем слишком многочисленны, будем делать слишком много различных вещей по нашему собственному желанию. Ни одна сила не сумеет больше полностью управлять всеми нашими будущими никогда снова.
Она встала.
Когда он не ответил, она продолжила:
— Пожалуйста, подумай, какую жизнь тебе захочется вести — внутри наложенных ограничений, которые, я думаю, ты признаешь. Я обещаю тебе помочь всем, чем только смогу.
— Почему ты?
— Потому, что мои предки любили тебя. Потому, что мой отец любил тебя.
— Любовь? Вы ведь не способны чувствовать любовь!
Она смотрела на него почти минуту. Высветленные волосы потемнели на корнях и опять начали завиваться колечками, особенно на его затылке, отметила она.
— Я чувствую то, что я чувствую, — ответила она. — И ты принадлежишь нам, Данкан Айдахо.
Она увидела, что увещевание Свободных произвело на него эффект, затем повернулась и вышла из комнаты вместе с охраной.
Прежде чем покинуть не-корабль, она спустилась в трюм и посмотрела на неподвижного червя, лежавшего на ракианском песке. Обзорный люк был расположен приблизительно на высоте двухсот метров. Рассматривая червя, она присоединилась к безмолвному смеху Таразы, все больше сливавшейся с ней.
«Мы были правы. А Шванги и ее люди не правы. Мы знали: это Он хочет освободиться. Он должен был хотеть этого после всего, сотворенного Им».
Она говорила вслух громким шепотом, не только для себя, но и для ближних наблюдателей, стоявших здесь для созерцания момента, когда в черве начнется метаморфоза.
— Теперь мы владеем твоим языком, — проговорила она.
В этом языке не было слов, только движения — танец приспособления к движущемуся, танцующему мирозданию.
Можно только говорить на этом языке; но перевести его нельзя. Значение, к которому необходимо прийти через опыт, даже когда значение меняется прямо на глазах. «Благородная цель» оказывалась в конце концов всего лишь непереводимым жизненным опытом. Но, смотря на грубую, неуязвимую для жары шкуру этого червя из ракианской пустыни, Одрейд поняла, что она видит зримое свидетельство благородной цели.
Она тихо его окликнула:
— Эй! Старый червяк! Каков же был твой замысел?
Ответа не последовало, но она ведь, конечно, и не рассчитывала на ответ.