Еретики Дюны
Шрифт:
— Отлично, вы, земляные свиньи! — взревел Тег. — Все наружу! Оставьте здесь только Бурзмали.
Распахнулся задний люк станции, ворвался разгоряченный Бурзмали.
— Башар, что мы…
— Нет времени! Принимай командование! — Тег поднялся с командирского кресла и взмахом руки приказал башару Бурзмали занять его. — Одрейд скажет тебе, куда лететь, — по мстительному наитию Тег схватил за левую руку Одрейд, притянул ее к себе и поцеловал в щеку. — Делай то, что ты должна, дочка, — прошептал он. — Этот червь в трюме, может быть, скоро окажется единственным во всем мироздании.
И тогда Одрейд поняла: Тег полностью знал замысел Таразы и намеревался выполнять распоряжения своей Верховной Матери до самого конца!
«Делай, что должна». Этим сказано все.
Мы смотрим не на новое состояние вещества, а на вновь понятые соотношения между сознанием и веществом, предоставляющие нам более полное проникновение в механизмы работы предвидения. Оракул лепит спроецированное внутреннее мироздание, чтобы выработать новые внешние вероятности из непонимаемых сил.
Нет нужды понимать эти силы до использования их для физического мироздания. У древних металлургов не было надобности понимать сложные молекулярные и субмолекулярные особенности их стали, бронзы, меди, золота и олова. Они изобрели мистические силы, чтобы объяснить неизвестное, в то время как сами продолжали работать с кузнечными горнами и молотами.
Древние сооружения, при помощи которых Орден засекретил свой Дом Соборов, свои архивы, помещения своих самых священных руководителей, не просто издавали звуки по ночам. Эти звуки очень походили на сигналы. За многие годы, проведенные здесь, Одрейд научилась понимать эти сигналы. Особенный звук, напряженное поскрипывание — это деревянная балка в полу, замененная около восьми сотен лет назад. По ночам ее вело и коробило — вот она и поскрипывала.
У нее были воспоминания Таразы для расширения понимания таких сигналов, но они еще не полностью проникли в нее: прошло слишком мало времени. Здесь по ночам в прежней рабочей комнате Таразы Одрейд использовала все немногие удобные моменты, чтобы продолжить это проникновение.
Дар и Тар, наконец-то одно.
Она как будто слышала комментарии Таразы.
Обладание Иными Памятями — это как существование в нескольких планах одновременно: некоторые из них очень глубоки, но Тараза оставалась близ поверхности. Одрейд позволила себе опуститься в глубь множественных существований. Скоро она распознала то «я», (которое сейчас дышало отдаленно, в то время как другие требовали, чтобы она погрузилась в многосложные видения, заполненные запахами, прикосновениями, эмоциями — всем, что первоначальные существования сохраняли в неприкосновенности внутри ее собственного сознания.
«Из колеи выбивает, когда грезишь мечтами других».
Это опять Тараза.
Тараза, которая вела такую опасную игру, где ставка — будущее всего Ордена! Как тщательно она просчитала утечку словца развратницам о том, что Тлейлакс вмонтировал в гхолу опасные способности. И нападение на Оплот Гамму подтвердило, что информация дошла до цели. Сама зверская природа этого нападения предостерегла Таразу, что у нее немного времени. Стало, совершенно ясно, что развратницы, наверняка, соберут силы для полного уничтожения Гамму просто, для того, чтобы убить этого одного гхолу.
Тут она рассчитывала на Тега.
Она увидела баш ара в своем собрании иных Памятей: отец, которого она никогда хорошо не знала..
«Я так до конца и не узнала его».
Погружение в эти памяти ослабляло, но она не могла избежать требований такого манящего резервуара.
Одрейд подумала о словах Тирана: «Жестокие поля моего прошлого! Ответы разбегаются стадом испуганных овец, затемняя небо моих неизбежных воспоминаний».
Одрейд держалась как пловец, балансирующий точно под поверхностью воды.
«Меня, скорее всего, сместят, — подумала. Одрейд. — Вероятно, меня даже будут клясть».
Беллонде, конечно, нелегко согласиться на новое положение дел с командованием. Неважно. Спасение жизни всего Ордена — вот все, что должно касаться любой из них.
Одрейд выплыла из Иных Памятей и подняла взгляд, чтобы посмотреть на затененную нишу в комнате, где стоял бюст женщины, освещенный слабым светом глоуглобов. Бюст показался смутой тенью в темноте, но Одрейд хорошо знала это лицо: Ченоэ, защитный символ Дома Соборов.
«Здесь лишь по милости Господней…»
Всякая сестра, прошедшая сквозь. Спайсовую Агонию (а Ченоэ через нее не прошла) говорила или, думала то же самое, но что это на самом деле означало? Тщательное скрещивание и продуманное воспитание производили удачных в необходимом количестве. Где же в этом рука Божья? Бог, без сомнения, не червь, которого: они привезли с Ракиса. Неужели присутствие Бога чувствуется лишь при удачах Ордена?
«Я оказываюсь жертвой претензий моей; собственной Защитной Миссионерии!»
Она знала, что это сходно с мыслями-ответами, которые слышала в этой комнате много раз.
Бесплодно! И все равно она не могла заставить себя убрать этот бюст из ниши, куда его так давно поставили.
«Я не суеверна, — сказала она себе, — Я никого не принуждаю. Это вопрос традиции. Такие вещи имеют ценность очень хорошо известную всем нам. И разумеется, никакой мой бюст никогда не будет столь почитаем».
Она подумала о Ваффе, его Лицевых Танцорах, погибших вместе с Майлсом Тегом в этом жестоком уничтожении Ракиса. Не годится слишком приковывать мысли к кровавой истощенности, от которой страдает старая Империя. Лучше подумать о мускулах возмездия, сотворяемых ошибочной жестокостью Преподобных Черниц.
«Тег знал!»
Недавно завершившаяся сессия Совета разошлась в усталости не придя к твердым решениям. Одрейд считала себя счастливой, что отвлекла внимание на новые насущные заботы, столь важные для всех.
Возмездие — оно и занимало их какое-то время. Исторические прецеденты — воплощение анализов Архива в удобоваримой форме. Эти скопления людей, объединявшихся с Преподобными Черницами, были обречены испытать неожиданный удар.
Икшианцы, безусловно, сверхраспространили себя. Они не имели ни малейших дурных предчувствий что соперничество с Рассеянием сокрушит их.