Еретики Дюны
Шрифт:
— Ментату не нужно объяснять взаимозависимости, — сказал Тег. В его голосе все еще было любопытство, но был и определенный оттенок негодования.
— Именно, — сказала Тараза. — Это природная среда для мыслительного процесса ментата.
— Ко тогда зачем ты разводишь все эти разговоры?
— Ментат, просмотри известное тебе об этих Преподобных Черницах и скажи мне, в чем их изъян.
Тег сказал без колебаний:
— Они могут выжить, только если будут продолжать усиливать зависимость тех, кто им благоволит. Это тупик наркомана.
— Именно. И в чем опасность?
— Они могут увлечь в свое падение слишком большую часть человечества.
— В этом была проблема Тирана, Майлс. Я уверена, он это понимал. Теперь слушай меня с огромным вниманием. И ты тоже, Дар, — Тараза поглядела через проход и встретилась взглядом с Одрейд. — Оба слушайте меня. Мы, люди Бене Джессерит, сплавляем в людской поток очень могущественные… стихии. Они могут образовать затор. Это безусловно принесет большой урон, и мы…
Опять лайтер попал в полосу тяжелой тряски в воздушных ямах. Разговаривать было невозможно, пока они цеплялись за сиденья и прислушивались к рокоту и потрескиванию около них. Когда эта помеха прошла, Тараза опять заговорила:
— Если мы выживем в этой проклятой машине и высадимся на Гамму, ты должен потолковать с Дар наедине, Майлс. Ты видел «Манифест Атридесов». Она расскажет тебе о нем и подготовит тебя. Это все.
Тег повернулся и посмотрел на Одрейд. Вновь что-то смутно зашевелилось в его памяти при виде этого лица: необыкновенное сходство с Луциллой — и что-то еще. Он отодвинул это в сторону, «Манифест Атридесов?» Он читал его, потому что указание прочесть его было среди прочих инструкций, которые ему дала Тараза. «Подготовить меня? К чему?»
Одрейд заметила вопросительный взгляд Тега. Теперь она поняла мотивы Таразы. Распоряжения Верховной Матери обрели новый смысл, как и слова самого Манифеста.
«Точно так, как мироздание было сотворено „при участии сознания, человек-провидец доводит эту творческую способность до ее крайнего предела. В этом и есть непонятная сила атридесовского бастарда, сила, которую он передал своему сыну — Тирану“».
Одрейд знала эти слова назубок — так, как их может знать только автор, но они возвратились к ней теперь, словно она прежде не встречалась с ними.
«Черт тебя возьми, Тар! — подумала Одрейд. — А что если ты не права?»
На квантовом уровне мироздание можно рассматривать как неустоявшееся место, статистически предсказуемое только тогда, когда задействованы очень большие числа. Между таким мирозданием и сравнительно предсказуемым, где движение единичной планеты может быть узнано с точностью до пикосекунды, вступают в игру другие силы. Поскольку этот внутримеждукосмос нашего повседневного обитания ПО ВАШЕМУ ГЛУБОКОМУ УБЕЖДЕНИЮ есть главная сила. Ваши верования выстраивают в систему происходящие повседневные события. Если верующих набирается слишком много, то наша вера может сделать реальностью существование чего-то нового. Структуры веры делают фильтр, через который процеживается хаос, становясь порядком.
Мысли Тега были в смятении, когда он возвратился на Гамму с космического корабля. Он шагнул из лайтера на опаленную дочерна кромку закрытого посадочного поля Оплота и поглядел вокруг так, словно видел все это впервые. Почти полдень. Так мало времени прошло, и многое изменилось.
До каких пределов дойдет Бене Джессерит в преподнесении существенного урока, размышлял он. Тараза выбила его из привычных процессов работы в ментатском модуле. Он чувствовал, что весь инцидент на корабле Союза был разыгран специально для него. Он был сбит с предсказуемого курса. Какой же странной мерещилась ему Гамма, когда он двигался по охраняемой полосе к выходам.
Тег повидал много планет, изучил не только их обычаи, но и отпечаток, накладываемый обычаями на их обитателей. Некоторые планеты имели большое желтое солнце, которое низко висело над ними и делало все живое теплым, развивающимся, растущим. Несколько планет владели маленькими мерцающими солнцами, висящими высоко в темном небе, и их свет затрагивал эти планеты очень мало. Вариации существовали внутри и даже вне этого размаха. Гамму была желто-зеленым вариантом, с днем в тридцать один стандартный час и двадцать семь стандартных минут, продолжительностью года в два и шесть десятых стандартного года. Тег считал, что знает Гамму.
Когда Харконненам пришлось ее покинуть, на ней высадились колонисты, отпавшие от Данианской группы уходивших в Рассеяние, и назвали эту планету во время грандиозной переписи звездных карт в честь Гурни Хэллека. В те дни эти колонисты назывались не данианцами, а каледанцами, — но ведь известно, что искажаются названия, проходя через тысячелетия.
Тег помедлил у защитных отвалов входа, уводившего с поля вниз под Оплот. Тараза и ее свита двигались позади него. Он видел, как Тараза напряженно разговаривала с Одрейд.
«Манифест Атридесов», — подумал он.
Даже на Гамму мало кто признавался в происхождении от Харконненов или от Атридесов, хотя генотипы были видны повсюду — особенно доминировал генотип Атридесов: длинные заостренные носы, высокие лбы и чувственные рты. Часто эти кусочки встречались порознь — рот на одном лице, буравящие глаза на другом, и так в бесконечных смещениях. Иногда, один человек мог иметь все признаки, и тогда можно было видеть гордость, внутреннее осознание: «Я — ОДИН ИЗ НИХ!»
Улицы Гамму учитывали и уважали это, но немногие решались провозглашать.
Подо всем этим лежало наследство, оставленное Харконненами, — генетические линии, которые прослеживаются до самой зари человечества, до времен греков, парфян и мамелюков — тени древней истории, которые немногие, кроме профессиональных историков, подготовленных Бене Джессерит, знали даже по названиям.
Тараза и ее сопровождение поравнялись с Тегом. Он услышал, как она говорила Одрейд:
— Ты должна все это рассказать Майлсу.