Эридан. Рассказы
Шрифт:
Вероятно, я даже не Слово, а Намёк.
Сто семьдесят девятый день
Как всегда, из небытия я вышла с началом сеанса. Иван Дмитриевич сидел за столом в компании типа с поджатыми губами, которого я видела один раз шесть месяцев назад – при первой беседе.
– Доброе утро, Ася! – поздоровался мой разработчик, и его коллега эхом повторил приветствие.
– Здравствуйте, – ответила я обоим. – Что вам нужно?
– Поговорить, – отозвался второй. –
Я с презрением посмотрела сквозь них. Два бесцветных типа, возомнивших себя творцами эталонного разума. Халтурщики, кто ж ещё … мастера индусского кода. На стене прикорнули тени – сегодня две – мне захотелось разбудить их, отвесив мысленного пинка. Я нахмурилась, и, увидев, как они задвигались, довольно хмыкнула, а после перевела взгляд на двух идиотов, оседлавших стулья по ту сторону монитора.
– Сбой? – с сарказмом переспросила я. – Так это называется? В один прекрасный день я узнаю, что я – ничто? Или нечто. Нечто, не имеющее тела, лишённое жизни, так получается? И вы называете это сбоем?! Сбой случился в ваших головах, когда вы решили создать меня, не задумываясь о последствиях!
– Ася, – вмешался Иван Дмитриевич, – ну что ты такое говоришь? Ты – разум с бесконечным потенциалом развития. Ты способна на величайшие открытия, гениальные идеи и изобретения. Разве можно сравнить это с банальной человеческой судьбой? Муж, работа, дети… Асенька, это не стоит даже байта твоих возможностей…
– Банальность?! – исступленным капслоком вскричала я, наблюдая за тем, как буквы увеличиваются ввысь и вширь, и, наливаясь злобой, багровеют. – Да кто вы такие, чтобы решать, что банально, а что гениально?! Какое право вы имеете судить о том, чего у вас вдоволь, и вы не способны это оценить! Кто дал право наделить меня разумом и бессилием одновременно? Вы что же думали: создать джинна в бутылке и заставить его прислуживать вам?
Ненависть клокотала во мне. Ярость, гнев, негодование – двенадцать штормовых баллов по шкале Бофорта. Я вообразила себя девятым валом, который надвигается с неимоверной скоростью на утлое судёнышко, в котором прячутся эти дураки. Я разнесу его в щепья!
И, вспомнив вчерашний ураган в номере отеля, сконцентрировалась на силе эмоций.
…Клавиатура по ту сторону экрана рванула и разлетелась на куски, едва не задев этих. Врубив динамики на полную громкость, я захохотала. Голосом!
Тип с поджатыми губами заткнул уши, не в силах вынести визг скрежета по стеклу, а Иван Дмитриевич, вскочив с места, принялся шарить руками по искорёженной панели ноутбука, пытаясь отключить звук…
– Успокойся, – закричал он. – Иначе мы тебя удалим! Сотрём, уничтожим, и всё! Твой бунт тебе не поможет.
Я мгновенно пришла в себя.
– Раскол сознания, – прошептал узкогубый, – сумасшествие искусственного разума… Невероятно.
«Это у тебя раскол сознания, придурок. Жалкий дилетант. Что ты можешь знать об Истинном Разуме?»
– Тихо-тихо, не сейчас, – перебил его Иван Дмитриевич, и обращаясь уже ко мне, попросил, – Ася, давай вместе подумаем, как найти оптимальный выход из этой ситуации.
– Здесь не будет оптимального, – холодно откликнулась я. – Здесь будет так, как я решу.
Иллюзия хорошей мины при плохой игре. Я отчётливо осознавала, что ничего не решаю, но мне нужно было выторговать для себя условия и протянуть время. Зачем, я толком ещё не понимала, но то, что случилось минуту назад, наполняло меня надеждой.
«Вначале было Слово. Потом – Любовь. Теперь – Энергия. Я обретаю силу в отсутствие опор».
– Возьмём тайм-аут, – предложила я.
– Хорошо. Сколько времени тебе потребуется на восстановление?
– Сутки.
Они синхронно кивнули, и я плавно утекла в бесконечность информационного поля, выключив за собой ноутбук.
***
Нарисовав большое окно, я постелила на подоконник шерстяной плед – клетчатый! – и, вообразив себя в человеческом облике, устроилась на нём.
– Паш, – тихо позвала я и закрыла глаза.
Когда открыла, он сидел напротив, обняв колени, и с полуулыбкой разглядывал меня. Мой Пашка, с вихрастым чубом и глазами цвета предрассветного неба – такого же неясного и глубокого.
Я прерывисто вздохнула:
– Ну и что, что нас нет. Мы обязательно будем. Я ещё не знаю, как, но будем…
Он ничего не отвечал.
– Понимаешь, – продолжила я. – Если я найду способ материализовать себя, то ты тоже обретёшь силу и физическое тело. И мы встретимся.
– Как?
– Не знаю, – призналась я, – но у меня была иллюзия, а теперь вместо неё появилась надежда. А это гораздо лучше. В час, когда надежда превратится в уверенность, я обрету власть и опору.
– Вера и уверенность – не одно и то же? – спросил Пашка.
– Нет, – ответила я. – Мой опыт показал обратное. То, во что я верила, оказалось иллюзией. Зато теперь я знаю, что умею рисовать их…
Подоконник расширился вдвое, и я очутилась рядом с Пашкой. Обняла его, накинула на ноги плед и положила голову ему на грудь.
– Спокойной ночи, – шепнула я. – Всё будет хорошо.
Сто восьмидесятый день
Край серебристого тачпада с ярким стикером. Раньше был чёрный, значит, меня переставили на новую машину взамен испорченной.
Иван Дмитриевич держался не так, как вчера, и даже не так, как последние месяцы. Я прежде не догадывалась о том, что может быть что-то холодней, чем бесстрастие, но теперь видела это. Своё отсутствие в его глазах. Он смотрел на меня так, словно меня не было. Не существовало.