Ермак. Тобол-река
Шрифт:
Девица усмехнулась: – Их тут почитай кажну пятницу читают царские послы, какую из них?
– Про хана ногайского, – попытался усмехнуться Иван, но его тело скрутил приступ внезапной боли в груди.
Царский слуга хорошо знал свое дело. Выворачивал кости, не ломая их.
– На вот отвар выпей, полегчает. Иван жадно припал к кружке. Горячий отвар принес в тело тепло и облегчение, его глаза стали слипаться и он погрузился в странный сон.
Он видел слишком странный сон. Большие деревянные птицы плывут по реке, из их клювов исходит адское пламя. Он сидит на лихом скакуне у обрыва огромной
Он проснулся от шума во дворе. Дверь в избу распахнулась, и в нее валились четверо мужиков. Они подошли к иконам и перекрестились. Рассевшись по лавкам, мужики стали о чем-то тихо переговариваться между собой. Иван толком не различал их одеяний и лиц, но двое из них были точно стрельцами. Он узнал это по красному кафтану с берендейками.
Самый старый из них встал и подошел к девице: – Ну, давай Марья показывай нам, что за гость у нас. Марья откинула занавеску.
– Ох, мать честная, – удивленно прохрипел один из стрельцов.
– Это ж Ванька Кольцов.
Хозяин дома повернулся к нему: – Знаешь его?
Один из мужиков с рыжей, как солнце бородой кивнул: – Знаю батя. В ливонскую вместе ходили. Он потом на Волгу ушел. Хозяин удовлетворенно кивнул: – Хоть имя знаем.
Хозяин дома, почесав затылок произнес: – Я Мелентий Колыванов, а это сыновья мои. Мужика с рыжей бородой звали Степан. Он был старшим из трех братьев Колывановых. Он встал из-за стола, и подошел к Ивану, не в силах поверить, что тот жив, и свиделись они, в такой вот обстановке.
– Как же тебя помиловал царь? – спросил Степан.
– Да вона видно, как помиловал, живога места нет, – угрюмо произнес Мелентий. Хорошо хоть, еще башку не отрезали.
–Ну чаго ты батя…,– обидчиво прогундел Степан, —Царь сказал, если сам явится: помилует. Царь слово сдержал. Хоть так жив остался. Степан повернулся и прошел к столу. Было видно, что другим братьям особо нравится присутствие чужого в доме, но деваться некуда. Не бросать же его подыхать в подворотнях.
– Марья, поди сюда, – Мелентий кликнул дочь к столу. Что с ним, когда на ноги встанет?
Марья кивнула: – за месяц управится тятя. Он крепкий.
– Дай то бог, – Степан повернулся к иконостасу и перекрестился. В след за ним перекрестились и остальные.
–Накрывай на стол, – скомандовал он. Через несколько минут Марья поставила на стол чугунок с пшенной кашей, небольшую деревянную кадку с квашеной капустой, и еще несколько не притязательных на вкус блюд.
– Сегодня без водки, – сердито пробурчал Мелентий. Дел не в проворот.
– Сенька сходи у соседей купи гуся, – он положил на стол несколько медных монет. С пшенной каши мы гостя с ног не поднимем. После обеда Марья помогла Ивану встать на ноги. Как ни странно, ноги слушались. Иван сделал несколько шагов по горнице и с благодарностью посмотрел на девицу.
– Спасибо тебе Марья. Марья смутилась, но ответила: – “Даст Бог – сочтемся”. Идем во двор.
Хозяйство в доме, где приютили казака, было не слишком большое хозяйство, несколько коз, овец и с десяток куриц, которые вечно путались под ногами, отыскивая какие то зерна в земле. Иван вышел на двор, еще шатающейся походкой. Марья была рядом. Он вдохнул полной грудью свежий и пьянящий воздух. Но воздух Москвы с ее дымящимися печами изб и боярских палатей, был не такой, как на Яике и Волге. Иногда до его носа доносился запах паленой кожи и мяса.
Иван прошел по двору. Соседские мальчишки уже вовсю подсматривали за новым постояльцем в щели забора.
– Брысь бегом отсюда, – Иван погрозил мальчишкам кулаком.
– Сейчас по всей слободке разнесут весть, – добавила Марья.
– Ну а вам-то чего, – усмехнулся Иван, чай не беглый. Ну, погостил у царя, скоро домой, к своим: на Волгу. Он заметил, как после этих его слов Марья как-то приуныла. За две недели, что она ухаживала за ним, она словно привязалась к этому чернобровому, статному и крепкому мужику. Заметив перемену в ее настроении Кольцо рассмеялся: – Ну, ты чего Марья. Влюбилась поди?
Не надо, – он произнес это настолько серьезно, насколько можно вообще это было сказать.
– Привыкла я к тебе Иван, – тихо произнесла она. Тятька с братьями постоянно в делах, я все дни одна в доме и поговорить не с кем.
Кольцо улыбнулся: – В замуж тебе надо красавица, пропадает красота девичья. А что, я казак, моя сила в сабле.
Иван снова рассмеялся. Он достал из-под пояса кожаный кошель, вытащив несколько монет, он протянул их девушке.
– На-ка вот возьми, за уход, купишь себе на ярмарке подарки.
Марья отрицательно покачала головой: – Не надо Иван. Она развернулась и пошла в дом.
Иван сел на крыльцо у дома: – Вот так дела. Ему уже не терпелось вернуться к атаману, к казакам, что стояли лагерем на Яике.
–Поспеть бы к сборам, – с печалью произнес он. Ермак Тимофеевич не знает, что Ванька Кольцо жив. Весть о царском указе до атамана, конечно же дошла. Именно он уговорил Ивана Кольцова идти в Москву, валяться в ногах у царя, вымаливая прощение. Не бывало такого на земле русской, что бы вольный казак в ногах валялся, да хоть сам царь. А хоть патриарх. Не такой он человек Иван Кольцо. Наказ атамана он выполнил, но и чести своей не уронил. Едва головы не лишился. А царю головы рубить, не привыкать. Царская опричина беспощадно прошлась по русским города и селениям. Не щадили царевы слуги никого, ни старого, ни малого. Да хоть трижды ты будь князь, да хоть также Рюрикович, а прознает царь, что замыслил кто измену, или навет кто принесет, враз голова на плаху ляжет. Но слава Господу успокоился царь, перебесился, все бесы земные вышли из него. Царем богомольцем стал. А сколько душ невиновных сгубил и не счесть. Но кончилось то время. Смеркалось.
В дом вернулись отец и братья Марьи. Марья тайком поделилась с отцом разговором с Иваном. Мелентий подошел к Ивану со словами: – Спасибо тебе мил человек за честность и порядочность, за то, что деньги Марье хотел дать. Это благородно. У нас трутней нигде не любят.
Иван приподнялся: – и тебе отец спасибо за дочь, кабы не она, что бы сейчас было. Мелентий согласно кивнул.
Иван посмотрел на Мелентия и кивнул головой, давая тому понять, что разговор для двоих.
– Я бы сосватал девку, пригожая она хозяйственная, да сам-то я казак, птица вольная. Дом у меня, где конь остановился. Ну, какой из меня жених.