Ермак. Тобол-река
Шрифт:
– На вот жри, он бросил миску на пол.
– Жри говорю, не то крысам достанется.
Иван перевернулся на спину.
Тюремщик хмыкнул: – Доживи до завтра.
– А что завтре, второе пришествие? – пробормотал Иван.
– Нет, пришествие одно, а завтра за твоей головой.
– Уже что ли? – прохрипел Иван.
– Да шучу я, – ухмыльнулся тюремщик.
– Говорить с тобой желают. Человек важный, от самого царя.
Тюремщик захлопнул дверь. В коридорах еще долго раздавались его гулкие шаги.
Утром Иван очнулся от удара ногой по спине.
– Вставай! – прохрипел в темноте, чей то голос. Говорить с тобой будут.
Батанов дьяк посольского приказа подошел к окровавленному телу: – Ну как он?
Тюремщик положил железные щипцы в огонь: – да пока ломается, но мы эту дурь у него быстро из головы выбьем.
Посетитель в дорогом кафтане, отороченном собольими шкурками посмотрев на стонущего от боли Ваньку Кольцо с укором добавил тюремщику: – Ну, ты это, не перестарайся, смотри. Государь сказал, живой нужен.
Тюремщик удивился: – Пошто живой-то, государственный преступник же?
– Не тваво ума дело, – добавил Батанов. Сказано исполняй. Тюремщик согласно кивнул и взял ведро с водой.
Окатив окровавленное тело, он поднял его за подбородок и заглянул в лицо. Иван замычал.
– Жить будет! – усмехнулся тюремщик.
– Опусти его, – распорядился Батанов, – и усади.
Иван пришел в себя, он замотал головой и открыл слипшиеся от высохшей крови глаза.
Батанов улыбнулся: – Говорить сможешь?
– Смогу, – пробурчал Ванька.
– Ты пошто поганец, посла ногайского изобидел?
– Это не я, – проревел узник.
– Как это не ты? – удивился Батанов.
– Он сам удирал, мы и споймали, – проревел в ответ на обвинения Кольцо.
– Грамоту посольскую ногай показывал? – вновь спросил Батанов.
– Показывал. Кольцо мотнул головой и закрыл глаза.
– Что ж ты так голубчик, – с укоризной высказал тюремщику Батанов. Так и убить мог.
Тюремщик промычав нечто непонятное, вновь выплеснул узнику на голову воду.
– Грамоту значит показывал ногай, а ты не послушал.
– По-ногайски не разумею, – прохрипел Иван.
– Каешься ли в сем грехе? – спросил Батанов.
– Да, – прошептал Кольцо. Каюсь, хочу искупить службой царю. Затем и пришел. Батанов хлопнул себя ладошами по коленкам.
– Хочу искупить службой, – рассмеялся Батанов, словно передразнивая, – так нет у тебя боле, ничего кроме рук и ног, да вот голова пока еще на плечах.
– Приведи его в чувство, дай одежду и выкини. Пущай к казакам возвращается.
– Грамота на то царева, – Батанов достал из кафтана свиток, показывая тюремщику.
Тюремщик поднял Ивана под руки и усадил на скамью.
– Как же тебя отделали! – сокрушался он, качая головой и глядя на лицо узника. Подлечить бы тебя надо.
– Да вот только я не лекарь. А вот морду твою, в порядок приведу. Он смочил тряпку в деревянной бадье, стоящей тут же рядом и стал оттирать кровь с его лица.
– Баньку бы, – прохрипел Иван.
– Мало тебя тут в подвалах попарили, – рассмеялся тюремщик. Баньку он захотел. Нет у нас баньки. Вот выйдешь на волю в городе и найдешь баньку, чай гроши то есть.
– Есть, – кивнул головой Иван.
– Ну и славно, – ответил тюремщик. Пойдем-ка за мной, я тебе хабар твой верну. Он подхватил Кольцова под руки и поволок по коридору.
*****
Иван стоял на каменном крыльце у входа в царские подвалы. Через маленькие окошки, торчащие почти из земли, слышались стоны и душераздирающие крики узников.
Тюремщик, что вывел его, смотрел на стоящего, на крыльце бывшего узника, жадно вдыхающего полной грудью воздух свободы.
– Ну и иди, иди уже, – рявкнул на него тюремщик. Другой со всех ног отсюда бежал, а этот стоит. Что за народ. Он плюнул на крыльцо и затворил за собой массивные окованные железом двери.
Иван поплелся вдоль улицы. Он брел по стеленной досками мостовой вдоль нескончаемых рядов бревенчатых изб. Из окон выглядывали хозяева и тут же опускали занавесь обратно. Вид оборванного и плетущегося человека с синяками и кровоподтеками на лице пугал обывателей. Наконец он добрел до перекрестка на котором стоял столбик с иконою Св. Богородицы и повернул в проулок. Его глаза застелил туман, и он повалился на пожухлую траву у одного из заборов.
“Машка, Степан, Борис тащите его в избу”, – услышал чьи-то голоса сквозь туман. Сильные руки подхватили его и куда-то понесли.
Иван очнулся от прикосновения нежных женских рук. Девушка приложила ему мокрое полотенце на лоб. Иван осмотрел избу. Сразу видно жили тут не богато. Деревянные лавки вдоль стен, на одной из которых лежал он и стол.
Он протянул руку: – Спаси тебя бог. Девушка смутилась и отошла.
– Лучше тебе?
Она поправила толстую русую косу и улыбнулась как бы невзначай.
Скоро батя придет с братьями. Иван кивнул.
Раны я смазала мазью и перевязала. Иван только сейчас обратил внимание, что его грудь перевязана вдоль и поперек.
– Кто тебя так, – спросила девушка, убирая с лавки бадью с водой.
– В гостях у царя батюшки был, – попытался улыбнуться Иван.
– Хорошо царево гостеприимство, – девушка покачала головой и подошла к печи. Налив в железную кружку что-то из котелка, она поднесла ее Ивану.
– Как зовут тебя?
Она сначала покраснела, а затем отведя взор, тихо промолвила: – Марья Колыванова. Дочь Мелентия Колыванова, что артелью строительной командует .
– А я Иван. Иван Кольцов. Слышала давеча на площади цареву грамоту.