Ермак
Шрифт:
Так появились первые записи рассказов участников похода. Однако за сорок лет, отнюдь не мирных и не больно сытных, казаки многое позабыли, многое путали. Тем более что счет годам у них никто не вел, да и не умел этого делать. Года помнились по событиям, события — по церковным праздникам, а церковные праздники казаками рассчитывались в походе далеко не точно...
Старички, собравшись вместе, ругались и даже дрались между собою, споря о событиях, датах и героях. Каждому был люб его атаман, а атаманов было несколько: Иван Кольцо, Никита Пан, Матвей Мещеряк, есаулы Брязга, Кичига, Окул... Одних и тех же людей называли разными именами. Поскольку
Однако бросалось в их «скасках» в глаза: бои были нешуточные, и если иные атаманы были не безупречны, дела их во многом «сумнительны», то Ермак возвышался среди боевых своих товарищей. И никто не мог сказать о нем ничего худого. По всеобщему признанию, ежели Ермак ничего не смог бы без казаков, так и они без него вряд ли вообще бы в Сибирь пошли...
Совершенно запутавшись, кто как звался, где погиб, Киприан первым повелел «кликати» Ермаку со товарищи вечную память ежедневно, вместе со всеми мучениками во славу Божью.
Однако если слово архиепископа было законом для Сибири, а там поминали их при полном одобрении помнивших поход жителей во всех церквах, то на Москве такая затея энтузиазма не вызвала.
Великий Государь Алексей Михайлович и патриарх всея Руси Филарет помнили казаков по Смуте, и по-другому, чем ворами, их не называли. Составленная попечением патриарха Филарета летопись и Ермака, павшего до Смуты, возвела в разбойники. Только в 1636 году было учреждено на Москве «вселенское» поминание Ермака и его казаков.
Крепла Россия, становилась могучим государством, и богатства ее во многом прирастали Сибирью. Множились города на бесконечных ее просторах. Всего за пятьдесят лет казаки-землепроходцы дошли до Великого океана, перемахнули Берингов пролив и остановились в своем стремлении в новые земли, только повстречав солдат во французской Канаде. Там легла установленная казаками граница Российской Империи. Таял образ казака-разбойника, вставал образ казака-воина, опоры престола. Все большее число исследователей обращалось к документам о походе. Вот тут-то как нельзя кстати и всплыла повесть «О взятии Сибирской земли како благочестивому Государю Царю и великому князю Ивану Васильевичу всеа Русии подарова Бог Сибирское государство обладати... и како просвети Бог Сибирскую землю святым крещением и утверди в ней святительский престол архиепископию».
Заголовок, витиеватый и торжественный, был списан с труда дьяка Саввы Есипова, который много потрудился, разыскивая сведения о Ермаке для второго архиепископа Сибирского — Нектария. Только не его труд стал известен широко в России, а составленная в вотчине Строгановых одноименная и во многом скопированная неизвестным писцом легенда о Ермаке, беглом рабочем Строгановых. И это-де их радением Сибирь была покорена.
Строгановский писец послушно выполнил, как мы теперь говорим, социальный заказ. Что получил он за свою заведомую ложь, какими угрозами заставили его писать легенду, неведомо. Может быть, используя природное писательское право на вымысел, он сам все сочинил...
Повесть эта не безымянна. Легко догадаться, как звали писателя.
«О себе же Ермак известие написал, откуда рождение его. Дед его был суздалец, посадский человек, жил в лишении, от хлебной скудости сошел в Володимер, именем его звали Афанасий Григорьевич сын Аленин и ту воспита двух сынов Родиона да Тимофея, и кормился извозом, и был в найму в подводах у разбойников, на Муромском лесу, пойман и сидел в тюрьме, а оттуда бежал и с детьми, в Юрьевец-Польской, умре, а дети Родион да Тимофей от скудости сошли на реку Чусовую в вотчины Строгановых, и породи детей: у Родиона Дмитрий да Лука; у Тимофея дети Гаврило, Фрол да Василий. И оной Василий был силен и велеречив и остр, ходил у Строгановых на стругах, и прибрав дружину себе малую и пошел от работы на разбой, и от них звашеся атаманом, прозван Ермаком, сказуется дорожный артельный таган, по-волжски — жерновой мелинец рушной».
Это все вымысел! Это легенда, сочиненная через двести лет после его гибели в именье Строгановых. Кем? Да кем-то, у кого предки были из Суздаля, Аленины, Родионы да Тимофеи... Всего две крупицы правды: был атаман Ермак Тимофеевич, был он крещен Василием, хотя и это уже сомнительно...
Были и другие версии — легенды, во всяком случае, в старинных казачьих и татарских песнях атаман Ермак совсем не похож на строгановского, на того, что стал общепринятым, как бы официальным персонажем государственной истории.
И для того, чтобы принять эти необычные, малоизвестные версии, нужно многое увидеть совсем по-новому. Во-первых, отказаться от того, что в XV -XVI веках казачество было сословием, как, скажем, в XIX веке, и что казаки — из беглых, как это столетиями вбивалось в головы всеми учебниками. Что в это время в казачестве были еще очень заметны реликты степных народов, предшествовавших современному населению.
Во-вторых, нужно принять ту мысль, что наши предки были совсем иными, чем мы, и нынешний русский народ — это сплав всех народов, живших на земле нынешней России до него. Народы меняются, и если сейчас поднять совершенно точно установленного вашего предка, жившего пятьсот лет назад, — неизвестно, совпал ли бы он с тем образом, который вы себе представляете...
Но остается нравственность народа, его культура... Для народов, населявших территорию нынешней России, таким нравственным объединяющим началом было Православие (которое, кстати, никогда не исключало и других традиционных религий), а культура возобладала славянская, земледельческая, европейская...
Так вот нынешнее наше представление о добре и зле, о том, что «наше», а что «не наше», закладывалось очень давно и не остановилось в развитии и сегодня...
Нынешнее время впервые позволило посмотреть на сведения о Ермаке, на историю вообще, нестандартно, привлечь известные, но не общепринятые исторические факты. Среди которых имеется, например, и такой, что Сибирью считался один город, а Зауралье было покорено за сто лет до Ермака, и Кучум был (он присягал), хотя и формально, подданным Москвы и ее данником!
Эти неожиданно всплывающие факты вспарывали стройную легенду житийного свойства о раскаявшемся разбойнике, покорителе Сибири. Чего, например, стоило сообщение коменданта Могилева Стефану Баторию о штурме, который пришлось ему выдержать. В перечисленных им поименно предводителях московских войск под номером пятнадцатым указан Ермак — атаман казацкий, а четырнадцатый — Янов. Который после войны с поляками ушел со своей ордою — войском в Польшу и там служил польским королям, и никто его не считал предателем... Что же касается Ермака, то еще столетие назад почти бесспорно доказано, что это он, годом позже, пошел воевать Сибирь-град, вернее — возвращать Сибирское ханство в подданство Москве...