Эромагия

Левицкий Андрей Юрьевич

Шон не ответил — ступа медленно наполнялась водой, вести ее стало тяжело.

Они достигли улиц, где по такой погоде не было ни одного человека, пронеслись вдоль стен нескольких домов с закрытыми окнами, а после Тремлоу углядел навес и направил «Звезду восхода» к нему.

— Караван-сарай это! — выкрикнул рыцарь, обернувшись.

— Чей сарай? — переспросила Анита. Дождь шелестел так, что уже почти гудел, и слышно было плохо. Холодная вода проникала в полусапожки, ведьма переступала с ноги на ногу и поджимала пальцы.

Вскоре они оказались под широким навесом, который тянулся от стены этого самого караван-сарая. Здесь пахло соломой

и навозом. Капли барабанили по доскам и шелестели кустами вокруг. В полутьме за низкими перегородками стояли несколько мулов и маленьких осликов, все они с любопытством уставились на вновь прибывших.

— Уф… — Тремлоу повернулся и присел на борт ступы.

— Так куда мы прилетели? — спросила Анита.

— Караван-сарай, — повторил он. — Постоялые дворы с трактирами здесь так называются. И здесь же лавка должна быть, с другой стороны, наверное.

— А, хорошо! Надо горячего чего-то, замерзла я…

— Нельзя тебе внутрь. Я сбегаю, в лавке паранджу куплю с этой, с чадрой, — наденешь их. Но все равно…

— Что ты пристал ко мне со своей чадрой?! — Ведьма от возмущения даже топнула ногой по дну ступы, подняв фонтан брызг. — Не стану я ее на себя напяливать, понятно? Да еще среди мужчин в ней разгуливать!

— А тебя в общий зал даже в ней не пустят… — Шон развел руками. — Ну, не злись. Подожди здесь, я с хозяином договорюсь, потом тебя в комнату проведу, которые они постояльцам сдают. Еды туда принесу. Все равно поздно уже, спать пора…

— Нет, я хочу на местных поглядеть. Да что же это такое! — вконец вознегодавала ведьма. — Что, блин, за дискриминация? Трам-тарарам! Да я сейчас в этот ихний зал пойду, и если мне кто-то что-то скажет, всех там распатроню, фныф фнофу фать…

Она замолчала, когда Шон, привстав, обнял ее, прижал к себе, и лицо ведьмы ткнулось в его грудь.

— Оффуфи!

— Ну же, дорогая, не уподобляйся этим вашим феминисткам… — принялся увещевать Тремлоу, гладя Аниту по спине. — Слышала поговорку, как ее… в чужую темницу со своими кандалами не суйся… Нет, там как-то иначе было… Ну что делать, если в местные караван-трактиры только мужчины пускают? Не могу же я со всеми постояльцами и хозяевами этого заведения драться… Это может закончиться дипломатическим скандалом.

Дипломатия занимала Аниту меньше всего, но довод насчет феминисток подействовал, и она на некоторое время замолчала. Стоящий неподалеку осел, разинув пасть, издал низкий протяжный рев, заглушивший шелест и стук дождя. Анита отстранилась, глядя на уютно освещенные окошки караван-сарая, и сказала:

— Только мужчин… А кто мне говорил, что я похожа… придумала! Все, все, отпусти меня!

— Что ты придумала? — спросил Тремлоу, убирая руки с ее плеч.

— Какие у меня волосы, а? — Ведьма попятилась к поклаже в задней части ступы.

— Темные?

— Да, а еще?.. — Она провела пальцем по челке, затем повернулась и стала распаковывать тюк.

— Короткие?

— Ага. А фигура какая?

— Э… изящная?

— Точно! То есть как бы сказать… некрупная. А здесь чалмы носят… Сейчас-сейчас, там еще одно полотенце было… Короче, иди в эту их лавку, купи мужские шаровары, недлинные, но широкие, и что они там поверх таскают, халат какой-то… У меня метр шестьдесят восемь рост. Но тоже чтоб широкий… — Тут в темноте ей показалось, что под тюком что-то слабо шевельнулось, и ведьма удивленно моргнула, но движение уже прекратилось… нет, точно показалось. Выудив полотенце, она принялась наматывать плотную ткань на голову. —

Ты понял? В такой одежде я за мальчика сойду. Чего ты на меня уставился? Ну, иди, иди! Я буду себя там как настоящий мужчина вести, обещаю. Буду плеваться на пол, отрыгивать, могу даже ругаться этим… грязно, короче. Никто за женщину не примет, но ты насчет штанов учти: чтобы ничего нежно-зеленого или розового! А халат лучше бежевый, с темным однотонным воротником, но только узким, понял? Я не Аназия, и вообще мне это не идет!

— Мальчик… — пробормотал Шон задумчиво. — Ну, знаешь, с мальчиками здесь тоже есть проблемы… хотя…

3

— А может, потанцуем? — предложила Анита, оглядевшись.

К ее удивлению, здесь отсутствовали столы — на полу неярко освещенного помещения были расстелены коврики разных размеров, а в стенах имелось несколько ниш с диванами, но все заняты. Даже при скудном свете было заметно, что все предметы обстановки носили… Анита задумалась, как бы это сформулировать… носили следы очень частого употребления. Проще говоря, коврики были затертыми и обильно запятнаны жиром. Краска на стенах облупилась, а посуда перед гостями — выщербленная и закопченная. Не очень-то похоже на ту восточную роскошь, какую ведьма себе представляла. Впрочем, посетителей бедность обстановки не смущала. Должно быть, здесь собирались местные жители, не знакомые с красотами из туристских проспектов, и их треснутые плошки с засаленными коврами вполне устраивали.

— Какое там потанцуем! — Шон не оценил шутки. Он морщился и нервно озирался. Несмотря на поздний час, народу в караван-сарае было прилично, и все — небритые серьезные мужи в чалмах, халатах и шароварах. На ведьме было то же самое, лишь Тремлоу одет обычно. Вернее, необычно для Самаркунд, по-западному. Но заботило его, конечно, другое.

— Вон, вон, пялятся на меня… — промычал рыцарь, отворачиваясь от шестерых мужчин, сидящих по краям большого ковра у стены. Они несколько отличались от прочих постояльцев: облачены в грязно-белые безрукавки из овечьих шкур и широкие юбки, закрепленные черными кожаными поясами. На головах у всех были высокие шапки в форме сахарной головы: у пятерых — белые, а у последнего, самого высокого и с очень худым лицом, зеленая. Возле ковра, где пировали эти шестеро, лежал небольшой сдвоенный барабанчик и камышовая флейта.

— Да никто на тебя не пялится, — возразила Анита, про себя безудержно хихикая. — Кому ты нужен… кроме меня?

— Ага, конечно… — пробурчал Шон, бледнея, когда толстый мужик с соседнего коврика кинул на них мимолетный взгляд. — Сидят и думают: во, с мальчиком он… здоровый балбес и с мальчишкой… симпатичным.

— А мне идет? — обрадовалась ведьма, проводя ладонями по торсу и разглаживая халат. — Ну, не переживай, Шончик… — Она потянулась, чтоб погладить его по затылку, и покрасневший Тремлоу, сдавленно крякнув, отпрянул.

— Не трогай меня! — зашипел он на Аниту, вращая глазами. — Не прикасайся и вообще веди себя по-мужски, а не как распоследний пи…

Он замолчал, когда к их коврику приблизился караван-сарайщик, или сарайчик, или сарайник — Анита понятия не имела, как он называется. Трактирщик, короче говоря. Среднего возраста и с добрым широким лицом.

— Гдэ остновылысь, дарагые? — спросил он на местном наречии, отличающемся от привычного западного несколько странновато звучащими гласными, диковинными окончаниями слов и произвольными ударениями. — Что кушат будэт?