Эротическая сказка, или московская Психея
Шрифт:
И каждый раз у больных "взыграет ретивое" - нервы, возмущение и попрание. Но платят ведь мимо кассы!
Сколько же нервной энергии ушло в межзвёздное пространство из-за какой- то ерунды - укола в ягодицу! Но если бы Снег укол небольно сделала, так и тетка бы её не заметила, и не было бы ярких эмоций у обеих.
А чего тут поделаешь? Не мы такие - Жизнь такая.
Мир так до нас устроили. А мы что же - терпим да молимся. Кто стерпит по привычке - тому и дальше терпеть-болеть, а кто поскандалит - тому и привилегии.
Для того и начальство
Руководить, конечно, не самому родить, а только для организации любого процесса надо талант такой иметь - организаторский. Но не каждому он дан, да каждый мнит себя начальником.
Путаются люди и не свои места в жизни занимают, от этого все и страдают.
Всё уже до нас кем-то скроено да устроено!
Дама к Елене больше не возвращалась. Но девичьи нервы болели, а душа страдала от несправедливости - не на ком теперь было эксперименты ставить по выяснению болезненных зон!
Снег огорчилась, потому как надо было другую жертву искать среди уколистов для исследований. А уж как подходящ был дамочкин зад для экспериментальных "наноуколов".
Любила, оказывается, по-своему наша медсестра свою профессию - людям что-нибудь вкалывать! Экспериментировать с телом! Нравилось ей чужую плоть жалить, прямо как мушкетёру маньячному. А может, мстила она так больным за всех обделенных федмедработников.
Долго ли - коротко ли, а только её внимание остановилось на дедульке, которому уже месяц Снег что-нибудь да вводила: то витамины, то антибиотики, то ещё какое-нибудь противоспалительное!
Как-то опять пришел к ней днём в процедурный кабинет. " Неймётся этим старикашкам!
– подумала Елена, всаживая иглу по самое не горюй в сморщенное седалище.
– Хоть бы крякнул! Старый маразматик!"
Но дедок только "спасибо " сказал, да и пошёл штаны одевать. Поскольку работала Елена посменно, то стала замечать, что меньше у неё уколистов стало: "Вот и хорошо, пусть за меня сменщица Зинка отдувается! Всё равно зарплата одинаковая".
И вроде свободного времени больше стало, а радости нету, ещё сильнее загрустила она от вынужденного минимализма, хоть горькую пей... Горька вода, а примет её дурак - и пройдёт беда. Для того и пьём-давимся, чтобы не думать ни о чем: мозги туманим да вытравливаем.
Прошла неделя. Сидит в квартире Снег, по телику сериал смотрит, а тошно. "Вроде и работы немного, а скучно,- подумала вдруг в кои-то веки и не на рабочем месте.
– - Сейчас пойду и наемся колбасы докторской! Пивасиком залью печаль- тоску..."
А колбасы-то в холодильнике и не оказалось! И пиво кончилось. Вот горе!
ЭТО ТАК КАЖЕТСЯ, ЧТО НАМ РАБОТЫ НЕ НАДО, а она нам по натуре потребна. Без работы человек, что лист осенний - засыхает да падает. Хорошо, чтобы работа человека не унижала, а самоуважение у него порождало, хоть и в денежной форме.
Ну, а у Снег кошелек опустел вместе с холодильником. И позавидовала Снег всем, кто получает больше неё. А таких людей вокруг немало: главврач, главмед, замглавного, замзамы, врачи и стоматологи -- все получали раз в десять больше Елены. Их ещё и больные благодарили конфетами да деньжатами.
В обычных районных поликлиниках медсёстры тоже страдали, но не так, потому что им ещё Мэр доплачивал, а ихней федеральной поликлинике никто доплачивать не хотел.
– И за что же нам , федералам, такое наказанье?!
– роптала гражданка.
"Да будь на то моя воля - я бы целый день колола, больных этих! Только где ж их взять? Может, объявление в газету дать?" - вдруг задумалась о жизни медсестра.
"Колю недорого и стерильно".
Ну, подумала чуток да и заглохла, словно старый жигулёнок, потёрханный отечественными дорогами и буераками. Только ещё больше пристрастилась к телевизору, словно к родному. Сидит перед ящиком одинокая, глаза в голубой экран вперила как зомби бессознательная и жуёт сухарь завалящий.
И вот только попадая в голубой эфир, была она в гармонии и покое и не тошнило её от заскорузлого одиночества! А там, в голубом эфире жизнь бурлит как вода в унитазе! Посмотришь новости какие-нибудь про шоуменов или бандитов, то сразу все соседи в округе кажутся такими сволочами, словно во вражеском окопе в отдельном блиндаже затаился! Сиди тихонько на своих квадратных метрах, жуй курицу-гриль и думать не моги о совместной борьбе за свои права!
Обиженные всех стран объединяйтесь!
Пыталась Снег дружить с другими медичками, но не получилось: у кого семья, у кого любовь, у кого подработка на уме. И ничто не объединяло их со Снег, кроме денежной неопределенности. Но бунт в глубине её бессознательной души всё-таки затаился.
Как-то ночью проснулась и зарыдала.
– - Господи! И почему я такая никому не нужная!?
А тут и аванс кстати подоспел. Вот опять сидит она как-то одна дома одна на восьмом этаже, смотрит в телевизор, поевши жареной картошки на сале, и так грустит за чашкой чая с кексом, что не в сказке сказать не пером описать. По телевизору супермоделей показывают, наряды модные, жизнь красивую да богатую.
"Бедная - я бедная, несчастная я - несчастная! И за что мне такая судьба скучная далась!? Ни любви нет, ни денег! Ложись и помирай! Что мне горемычной делать-то? А?" Спросила не пойми у кого, телевизор выключила и спать завалилась.
И снится ей сон, будто дедок, тот самый уколоман, ей и говорит: "Елена, ты глупая женщина! Страдаешь в одиночестве, а могла бы деньги лопатой грести!"
И так на неё посмотрел хитро, что от неожиданности Снег и проснулась.
На следующий день ждёт не дождётся, когда к ней дедок пожалует. Приходит тот уже к вечеру, здоровается и идёт за ширму штаны снимать. Заполнила дрожащими руками шприц витамином В и к заднице. Только вот задумалась, может, сделать ему укол без боли и крови? Сказано-сделано. А старик и говорит.