Эротические истории пенджабских вдов
Шрифт:
«Наша». От волнения у Кулвиндер перехватило дыхание.
Никки кивком указала на газету.
— Есть какие-нибудь известия? — спросила она.
— Никаких, — вздохнула Кулвиндер.
— Понадобится какое-то время. Но я знаю, как трудно ждать.
Джагги ждал суда, и это была вся информация, которой они располагали. Кулвиндер по привычке просматривала газету на предмет новостей, но на исходе каждого дня отчаянно боролась с разочарованием. В глубине души женщина надеялась, что, как только Никки найдет среди своих вещей заявление, негодяя тут же бросят в тюрьму. Зачем понадобилось задавать ему еще вопросы, когда
Никки придвинула к себе стул.
— Какой прекрасный кабинет! Гораздо больше прежнего.
Кулвиндер огляделась.
— Спасибо, — с гордостью ответила она и нежно провела пальцами по гладкой поверхности стола.
— У меня потрясающие новости, — объявила Никки.
— Твоя сестра помолвлена?
— Нет, пока нет, — ответила Никки. — Но она кое с кем встречается.
— О! Хороший парень?
— Да. Очень милый. Она счастлива.
— Хорошо, — сказала Кулвиндер, испытывая легкое разочарование. Давненько ей не приходилось бывать на свадьбах в Лондоне. Как приятно было бы снова надеть свои золотые украшения. — Так какие у тебя новости?
Никки глубоко вздохнула.
— Нас публикуют.
Кулвиндер уставилась на нее и ничего не ответила. Никки, должно быть, шутит.
— Рассказы? Эти рассказы? — женщина указала на лежащий на ее столе отксерокопированный сборник на хлипкой пружинке, которая уже начала раскручиваться от частого использования. По Саутоллу и за его пределами ходили и другие экземпляры, но этот был оригинальный.
— Эти, а может, и другие тоже. Издательство под названием «Джеминай букс» хочет издать «Эротические истории пенджабских вдов»!
Никки расстегнула молнию на своей сумочке, вытащила толстую стопку бумаги и протянула хозяйке кабинета. Это был издательский договор, состоявший сплошь из причудливых словечек и запутанных предложений. Кулвиндер ничего не поняла, однако демонстративно поправила очки и ткнула в несколько пунктов, якобы по достоинству оценив их включение в контракт.
— На каком языке будут опубликованы рассказы? — осведомилась она.
— Это издательство выпускает двуязычные книги; они хотят получить тексты и на гурмукхи, и на английском. Я сообщила, что в настоящее время пишутся новые истории, и там не исключили возможность открыть специально для нас серию.
— Замечательная новость, — сказала Кулвиндер. — Мы сможем держать несколько экземпляров здесь, чтобы люди могли брать почитать?
— Уверена, что сможем. Кроме того, эти книги можно будет продавать, а прибыль пускать на финансирование женского центра.
— О, Никки. Эта новость
Никки рассмеялась.
— Рада слышать.
— Кстати, о женском центре — ты еще не обдумала мое предложение?
Неделю назад Кулвиндер позвонила Никки и спросила, не желает ли та вести кружки. Девушка, похоже, колебалась. Кулвиндер поняла, что она, по-видимому, собирается отказаться.
— Заманчивое предложение, — ответила Никки. — Но, боюсь, из-за учебы и слишком долгой дороги не смогу.
— Где ты сейчас живешь?
— В Энфилде.
— У мамы?
— Временно. Возможно, в следующем году мы на пару с моей подругой Олив снимем квартиру.
— Тогда тебе непременно понадобится работа, — резонно заметила Кулвиндер. — Снимать квартиру очень дорого.
Никки, наверное, решила, что Кулвиндер в отчаянном положении, однако в настоящее время недостатка в людях, желающих преподавать в женском центре, не наблюдалось. Слухи в общине распространялись быстро, и соискатели, интересующиеся вакансиями, звонили ежедневно.
— Вдовы хотят, чтобы ты вернулась, — мягко добавила Кулвиндер.
— Я скучаю по ним, — ответила Никки. — Но мы поддерживаем связь. Только что встречались в лангаре с Арвиндер, Манджит и Притам. А с Шиной попозже выпьем кофе.
— Ты сможешь видеть их гораздо чаще. Шина собирается преподавать в интернет-кружке. Остальные уже записались.
— Мне нужно сосредоточиться на учебе. Если честно, я бы с удовольствием.
Кулвиндер поняла. Никки надо прочитать все книги, лежащие в ее рюкзаке, и кто знает, сколько времени это займет? Однако есть еще способы напомнить молодежи о ее обязанностях. Кулвиндер вздрогнула и схватилась за грудь.
— Что такое? — воскликнула Никки.
— О, со мной? Ничего, — ответила Кулвиндер. Лицо ее на секунду скривилось от боли и тут же расслабилось. Это сработало. Девушка явно переполошилась.
— Отвезти вас в больницу? — спросила она.
— Нет, нет, — сказала Кулвиндер. — Обычная отрыжка. Отсюда и боли. С возрастом становится все хуже.
На самом деле врач дал ей пробные образцы нового средства, позволявшего поглощать ачар в любых количествах, не опасаясь ни вздутия живота, ни отрыжки.
— Мне очень жаль, — проговорила Никки.
— Бывают дни, когда мне просто необходимо побыть дома, — продолжала Кулвиндер, — не беспокоясь о наборе преподавательского штата.
— У вас есть занятия по воскресеньям? — спросила Никки.
— Нет-нет, не утруждай себя. У тебя учеба.
— Я могла бы приезжать сюда в воскресные дни.
Кулвиндер знала расписание наизусть. Занятия в последний день недели не проводились, так как он обычно посвящался свадьбам и специальным молитвенным мероприятиям в храме.
— Мы не сможем оплачивать тебе воскресную работу.
— И не надо. Я на волонтерских началах, — заявила Никки. — Буду приезжать по воскресеньям, чтобы вести кружок английского языка или устной речи. Люди смогут заглядывать на занятия, когда угодно.
— Я не могу просить тебя об этом.
— Как-нибудь выкрою время, — пообещала Никки. — Я не должна порывать связь с этим местом. А вам следует заботиться о себе.
— Это всего лишь желудок.
— Да, как мигрень у моей мамы, — иронически усмехнулась Никки. — Она начинается в разгар спора, а когда мама одерживает победу, таинственным образом исчезает.