Эротические рассказы Рунета
Шрифт:
– Не учи мать трахаться.
– Она снова хихикнула, проникая к моим губам.
– Я очень благодарна тебе, милый... Прости, не знаю твоего имени. Кстати, как тебя зовут?
– Никодим.
– Я серьезно спрашиваю, - обиделась она.
– А я и говорю - Никодим. Папа с мамой так назвали.
– Хм... странное имя, то есть, я хотела сказать, очень редкое и красивое, - поправилась "номенклатура".
– А меня - Валерия Михайловна. Можешь звать просто Лерой, я позволяю... Тебе, Ника, я позволю все!
Потом она долго топила в унитазе использованный
– Не скрою, Никодим, ты мне понравился. Очень, - сказала она дружески и одновременно вполне по-деловому.
– Хотелось бы встречаться регулярно. Думаю, что сумею быть благодарной...
"Как на торжественном собрании чешет, - изумился я, - сейчас медаль вручит".
– Ты ведь студент? У меня завязаны кое-какие связи. Тебе они, думаю, будут полезны...
"Не доверяй своим чарам. Хочет купить, ну-ну..."
– О времени контактов договоримся позднее. Вот мой телефон.
– Валерия Михайловна с любезной улыбкой вручила мне визитную карточку и, понизив голос, добавила:
– Уходить будем по-одному. Сначала я, потом - ты.
– Это уж как водится, - кивнул я.
– Если все тихо, стукну в дверь.
И она упорхнула. Стойкий аромат дорогих духов тянулся за ней длинным шлейфом. Прошла минута, другая... пятая... Обещанного сигнала не было... Я сидел и думал, что, пожалуй, нет более скучного занятия, чем сидеть без дела в туалете.
Незаметно стало как-то сумрачно. Дверь кабины была открыта, и ко мне, гремя ведрами, вошла уборщица баба Галя. Вообще-то, это ее только так знали - Галя, на самом деле имя у нее было Галия Махмудовна. Она стояла на своих кривоватых ногах, держа швабру в жилистой руке, и смотрела на меня сурово и вместе с тем жалостливо.
– Затрахали они тебя совсем, девки-то. Вона, аж с лица спал.
Почесав грязным ногтем большую бородавку под косом и усы, баба Галя полезла в карман грязного, рваного халата, достала оттуда промасленный сверток и подала его мне.
– На-ка вот, девки тебе передачку послали. Поешь малость, а то, поди, с утра не жрамши, сидючи здеся.
Выполнив поручение с воли, Галия Махмудовна перехватила швабру в рабочее положение, обмакнула в ведро с грязной водой и стала драить щербатый кафельный пол.
– Понасрали-то, понасрали, - повторяла она своим дребезжащим голосом, орудуя тряпкой.
– Интеллигенция хренова, Аллах их побери... Ну-ка, ноги свои подбери, ишь расселся тута...
Я ел сухой бутерброд и думал о том, что сидеть мне тут, как видно, аж до самой смерти. Согласитесь, не очень-то это приятно - провести всю жизнь в сортире! И женщины здесь какие-то странные. Как будто не разные приходят, а одна и та же - только с каждым разом все старше становится. Странно, думал я, годы идут, она стареет, а я почему-то остаюсь по-прежнему молодым.
Уборщица закончила мытье и устало оперлась рукой на черенок швабры.
– Ну вот, тепереча можно и отдохнуть. Ну что, хахаль ты наш, подкрепился мало-мало?
– Ага, спасибо большое, баба Галя.
– Дык, спасибом не отделаешься, - ответила баба Галя недовольным голосом.
– Тепереча давай меня... я тоже хочу... Давненько не пробовала живехонького... Швабра-то мне уже приелась...
Она расстегнула свой задрипанный халат и стала спускать огромные, розовые, с пятнами от хлорки трусы... Увидев хлорированные трусы, я закричал диким голосом, заметался на унитазе и... проснулся!
Возле умывальников гремели ведра и кто-то голосом Галии Махмудовны покрикивал: "Вот, здеся течет... Я уж замаялась подтирать..." - "Да, - отвечал мужской голос, - тут варить надо. Без сварки никак не обойтись, верно, Федя?" - "Правильно, - подтвердил еще один голос, - наливай. Баба Галя, стаканы помыла?" - "Может, тебе еще фужеры достать? Не барин, авось не сдохнешь".
– "Тоже верно. От этого ни одна бактерия не выживет, окромя нас..."
Через некоторое время неизвестные подчиненные Валерии Михайловны принялись стучать по трубам чем-то металлическим. "Сегодня варить не будем, сегодня короткий день, а завтра - выходной. Так что с понедельника и начнем".
– "Дак затопит ведь до понедельника-то".
– "Не затопит. Счас мы стояк перекроем, туалет запрем, а в понедельник с утречка сделаем на свежую голову..."
Я заметался в кабине, как хорек, запертый в курятнике.
Нет, до понедельника мне не выжить. Оставалось одно - выйти и сдаться! Пусть сообщают родителям, в институт - не погибать же, в конце концов, в этом сортире! Впрочем... Выход, кажется, есть. Надо только собраться и, как говорят актеры, войти в образ. И я вошел... Достал из кармана записную книжку, вытащил ручку, придал лицу соответствующее казенное выражение. И, деловито повторяя: "Так, так, вот значит, как...", двинулся к двери.
– Там все в порядке, - это были первые мои слова на воле.
– Трубы отопления не текут, не дымят...
Стаканы застыли в руках изумленных слесарей, усы под носом Галии Махмудовны поднялись торчком. Надо было развивать успех. И я развил:
– А на других этажах отопление в норме?
– Э-э-э, - сказала баба Галя, - кажись, в порядке... А вы кто же будете?
– Я из котлонадзора, инспектор, так сказать... Проверяем готовность систем к зимним условиям.
– Да еще лето, пади...
– Готовь сани летом, - пошутил я, кисло улыбаясь.
– Котел-то у вас где? В подвале?
– У нас центральное отопление, - ответила баба Галя, ковыряя бородавку возле носа.
– Нету никакого котла вовсе...
– Нет, так нет. Нашим легче, - сказал я, что-то записывая.
– Тогда подскажите, товарищ, как мне найти замдиректора по АХЧ? Надо бы документы оформить...
– Так вы к нашей Кавалерии Михайловне?.. Она у нас главная по АХоЧу.
– Я счас ее видел, - сказал слесарь Федя.
– Поскакала по коридору, точно ей кто завинтил с зада.