Эротические страницы из жизни Фролова
Шрифт:
– Это… Борис Алексеевич, - быстрым голосом представила его мама.
– А это Ирина, моя дочка…
– Здравствуйте, - растерянно промямлила та, подавая мужчине руку.
– Извините, ради Бога, мы так ворвались…
– Да ничего, ничего, - как бы обрадовано откликнулся Борис Алексеевич, - очень приятно, мне очень приятно…
У него оказался красивый, бархатный баритон, почти как у Крисса Ри, а в уголках светлых, как талая вода, глаз четко обозначались характерные морщинки природной доброты.
А Елена Андреевна уже повернула лицо к Виктору, чтобы представить и его, и он невольно заглянул ей в глаза - с одним только немым
– А это Виктор… мой муж, - опередила Ирина маму.
Господи, она чуть не ляпнула "наш" и даже мама это почувствовала. Вот дура!
– Здравствуйте. Мы только на минутку. Телефон молчал, мы заволновались…
– Да. Мы побежали. Слава Богу, все в порядке.
И она не выдержала, обхватила маму за шею и поцеловала в щеку:
– Ведите себя хорошо.
Они пошли домой пешком и за полдороги не проронили ни слова. Потом она вдруг села на скамейку и сложила локти на коленках. Он уселся рядом, не собираясь тревожить ее лишними словами. Однако все-таки не сдержался от упрека:
– Тоже еще… Ворвалась, как… Неловко теперь.
Она шмыгнула носом.
– Ты не знаешь… Она всего год назад пыталась покончить с собой…
– Что-о?!
– Не ори на меня!
Он застыл, как истукан, не зная, верить или не верить ее словам. А она только шмыгала носом и теребила пальцами носовой платок.
– Я как почувствовала тогда, вернулась назад, за зонтиком… с остановки. А в квартире газа полно… она уже и глаза закрыла. И записка на столе лежала… Боже… она даже похороны наперед оплатила… они потом пришли… уточнять… А она мне так и не открылась… ни словом… до самого прошлого воскресенья…
– Почему ты мне об этом раньше не сказала?
– возмутился вдруг он.
– Еще чего. Может и из-за кого?
– Что? Что ты мелешь!?
Но она больше ничего не говорила, на несколько минут полностью замкнувшись в своих мыслях. Пока не затопала пятками по асфальту, нервно и беспомощно:
– Господи, какие же мы с тобою скоты… Почему мы не додумались до этого раньше? Куда смотрели наши тупые глаза, а? Ты видел, какая она счастливая? А он? У них все получилось. Ты разрешил… только разрешил и у нее все получилось… так просто…
– Ну, ну, успокойся. Откуда же мы знали? Все ведь теперь хорошо…
– Ну хотя бы на пять, семь лет раньше… Сколько же ей осталось своего счастья?.. Безмозглые, бездушные слепцы…
– Но все-таки додумались же…
Она сразу запнулась, а потом неожиданно изменила тон:
– А он ничего мужчинка, правда?
– Вроде ничего…
– Интересно, какой он у него? Такой как у тебя или длинный и тонкий?
И захихикала.
А когда они подходили к самому дому, ему вдруг в голову как что-то выстрелило, он схватил ее за руки и повернул лицом к себе.
– Слушай, ты, - выпалил он, пытаясь пронзить ее взглядом на самую дальнюю глубину, - а этот, как его, мятник Димка… он на самом деле существует?
Но она не пустила его глубже зрачков, отвела глаза:
– Ты же не сошел с ума, правда? Конечно существует. И я ему тогда дала. С удовольствием.
А уже дома, в постели, на высоте индуцированного возбуждения, она вдруг остановила его и шепотом спросила:
– Ты ревнуешь ее?
– Нет. Совсем нет. С какой стати?
– Не ревнуй. Она от тебя
3. Светлана
Костя все еще не приходил за световодами, а он собрал их уже три штуки, хотя деньги наперед получил только за один из них. Всего за четыре месяца он их сделал уже шестнадцать, каждый раз все лучше и точнее, эти последние три давали на выходе разрешение уже почти до сотни нанометров, настолько точно он подгонял кристаллы. Работа нравилась ему, это была не обычная халтура, хотя и левая, о которой никто в отделе и в лаборатории не знал, да и кому какое дело, многие из его коллег таким же вот образом подрабатывали и никогда не лезли друг другу с вопросами, а начальство вообще не обращало внимания, лишь бы плановая работа шла, у них там были свои приемы на дополнительный приработок. В назначении этих световодов Виктор подозревал что-то таинственное, и это ощущение усиливалось тем, что ни о Косте, ни о его таинственном шефе, для которого они изготавливались, он ничего не знал - ни телефонов, ни адресов, а "шефа" вообще в глаза не видел. И слышал о нем только один раз, по междугородке от Гуляева, почти полгода назад, когда он попросил оказать тому содействие. Он и о Гуляеве практически ничего не знал - ни где живет, ни где работает. И раньше не знал, они встречались только в лабораториях института, он тогда откуда-то приехал, то ли из Киева, то ли из Харькова, они вместе обедали в кафе, а иногда просто ходили по улицам, но говорили совсем не об адресах и телефонах.
Он часами сидел за столом, не вставая, к тому же Катька Решетилова все чаще стала укладывать свои коробки на стеллаж рядом с его столом и каждый день по несколько раз доставала их с верхнего яруса. Он даже подумал, что она специально это делает, чтобы он повторил свою наглую попытку, а затем смазать ему пощечину сразу за обе, потому что за одну первую было уже как-то поздновато.
В пятницу четвертого июля она вообще оказалась в мини-юбке, и он увидел, как топорщатся от волос между ног ее трусики, и таки не выдержал. Осмотревшись и убедившись, что никого больше в лаборатории нет, - все смылись на обед, - протянул к ней руку и приложил ладонь к трусикам, погладил и слегка прижал, а она почти не отреагировала, и он тогда взял и зашел пальцем в ее отверстие. Вместе с трусиками, которые при этом сильно натянулись. Еще бы, он всунул почти весь палец. Только тогда она, не оборачиваясь, отклонила его руку, а когда обернулась, не ударила его, а спросила почти ехидно:
– Что, интересно?
Потом почему-то спохватилась, показывая всем видом, что она вовсе не хотела быть ехидной и спросила еще, совсем другим, хорошим тоном:
– У тебя что, никого нет?
– Почему нет? Жена есть.
Она едва заметно улыбнулась его наивности.
– Я видела. Балдежная. Мне бы такую шею… И вообще… А у меня тоже парень есть. Встречаемся иногда. Хороший.
Вечером он все рассказал Иринке. Та страшно возбудилась, а в постели насочиняла ему таких фантазий, что он почти реально почувствовал под собою Катьку…