Эротические страницы из жизни Фролова
Шрифт:
Елена Андреевна привскочила, глаза ее наполнились ужасом, она уставилась в глаза дочери, лихорадочно пытаясь что-то в них прочитать.
– Что? Что? Тебе плохо? Девочка моя, скажи, что? Ну, быстренько, говори… говори…
– Не-е-т! Нет! Мамочка моя… Хорошо! Господи, как хорошо! Сделай что-нибудь… Скажи, чтобы он не останавливался… пусть е… пусть он меня е.-.-., скажи ему! Мне мало! Ма-а-ло! Я хочу! Хочу! Господи, как мне сладко!..
И он поверил ей и сам начал сходить с ума… И со всей силы принялся долбить ее так, будто хотел за что-то отомстить… И она вся
А он так и остался стоять на коленях, ошеломленный и испуганный, с торчащим, как бревно, отростком, синюшно-красным и блестящим от покрывающей его влаги…
Елена Андреевна сразу обняла ее, прильнула к ней всем телом, укрыла ее попку своей ногой… Крепко обняла, но у Иринки вдруг начался озноб, она повернулась к маме лицом, прижала дрожащие кулачки к своей груди и спряталась так в маминых объятиях.
Прошло несколько минут, пока она успокоилась.
– Мамочка, что это было? Я поехала, да?
– тихо зашептала она.
– Совсем поехала?
– Ну что ты, милая… Никуда ты не поехала… Все уже хорошо.
– Я ругнулась…
Виновато сжала плечи, будто ожидая наказания.
– Тебе дать по попе?
Хихикнула.
– Дай.
Мама и в самом деле легонько шлепнула ее, а попав взглядом на Виктора, засмеялась:
– А ты что выставился?
И той же рукой подхватила полотенце и, слегка приподнявшись, вытерла его напряженное мужское хозяйство, потом бедра и коленки. Деловито, по маминому.
– Приляг, Витя, все уже хорошо.
Но он только придвинулся поближе к Иринкиной спине и осел на голени. Перенесенный испуг отнял у него речь и соображение.
– Как мне было здорово… Никогда так раньше не было. Что это, не знаешь?
– снова зашептала Ирка.
Елена Андреевна только нежно поцеловала ее в лоб.
– В тридцать три года впервые такое испытать… У тебя так было? С папой?
– Давно это было… Я уже не помню всего.
– Помнишь. Я знаю.
Помолчав еще с минуту, она опять зашептала:
– Я как увидела Витьку на тебе, как он озверело тебя оседлал, так у меня там внутри все так заныло… а потом заклокотало все… как в кипящем котле… И так сразу захотелось… просто невыносимо. Еле дождалась, пока ты спустишь… Как хорошо, что ты теперь рядом с нами. Я бы так никогда такого и не испытала… Тебе с ним ведь тоже очень хорошо, правда?
– Правда.
– Он сильный. А ты не подслушивай! Ляг лучше, обними нас… Ой! Угомони его! Он уперся мне в попку…
– Конечно. Ваши ладушки насытились. А он теперь как сирота.
– Пусть потерпит немного. Совсем не насытились… Еще умолять будет, чтоб отпустили…
Они весело захихикали.
– Как здорово, - радовалась Иринка.
– Я теперь буду заставлять вас все это повторять. Может у меня еще так получится.
Она уже не дрожала. И даже стала поигрывать своей мокрой попой.
– Всем в ванную! Под душ!
Они умывали маму вдвоем, хотя та пыталась сопротивляться. Потом снова уложили ее голую на кровать и игрались всеми ее прелестями. И она не сопротивлялась, только смеялась над их любопытством, и даже сама озорничала, показывая, как она что-нибудь умеет. Она была удивительно гибкая, и не только для своего возраста. Она умела достать пяткой до своего затылка. И ложить скрещенные голени себе на грудь. И мостик. И шпагат. И забавно шевелить своими колированными, но совсем не переспевшими губчиками, словно крылышками…
– Так во-о-т чем ты занимаешься по ночам!
– Я с детства такая, ты же знаешь.
– Так то детство… а за сейчас я не знала… Честно. Почему ты от нас скрывала?
– Ну, вот еще. Демонстрировать, что ли, должна была? Как ты себе это представляешь?
– Сейчас же можешь.
– Сейчас другое дело…
Елена Андреевна намеревалась что-то добавить, но внезапно осеклась. Запнувшись на нечаянно сорвавшейся с ее губ фразе, она надолго замолчала. Будто споткнулась об нее и упала, больно ударившись тем местом, где спрятана ее страшная тайна.
Они почувствовали это и не стали бередить ее душу, хотя Иринка и выразила было готовность к этому, ей давно хотелось вызвать маму на откровенность, выведать что-то особенное, чего она о ней не знала. Однако Виктор, почувствовав приближение душещипательных сцен, не позволил развернуть ей наступление и начал свое:
– Давай, задирай ноги. Раз мама умеет, значит и ты научишься. Будем тебя постепенно натренировывать…
– Ну да. У меня косточки поломаются. Ты сам попробуй.
– Не поломаются. Ты же мамина. Один к одному. Только чуть моложе.
Избежать душещипательных сцен не удалось. Елена Андреевна вдруг заплакала. Повернулась от них на бок, прикрыла лицо ладонями и затряслась плечами. Без единого звука. Так, что они не сразу поняли, плачет она или смеется.
Видимо, он чего-то не понял, что-то не так сказал… Или слишком уж они ребячились с нею, слишком стыдные вещи позволяли себе и ей. Совсем с ума сошли. Мостик с его предательски-неожиданными поцелуями в выпяченную щель, шевеление губ… Разве можно такое с мамой… С мамами так не играют… разве что только ненормальные…
Хотели как лучше, а получилось…
Ирка подсела к ней со спины и обняла за плечи:
– Да ладно тебе, мам… Видишь, как стало все здорово. Мы всегда так играемся. Что тут особенного? Взрослые тоже должны иногда бывать детьми. Никто же нас не видит…
Ну вот. И эта что-то сморозила. Елена Андреевна вздрогнула, как от тока и еще больше затряслась.
Ох как не любил Виктор женских истерик. Хотя с самого начала чувствовал, что все именно так и закончится. Слишком уж неестественные игры они затеяли. Слишком много всего сразу. Занадто***.