Эротические страницы из жизни Фролова
Шрифт:
– Зачем ты мне это говоришь?
– Вагинизм у нее. Болезнь такая, невозможно во влагалище член ввести…
– А ты-то как на свет появилась?
– вдруг расхохотался он.
– Через попку?
– Попку?
Она смотрела на него широко открытыми, то ли от изумления, то ли от какого-то озарения глазами, без тени злости или обиды:
– Ты ее… в попку??
И уставилась в его зрачки, пытаясь выудить из них сермяжную правду. А потом вдруг перешла на шепот:
– И у тебя… у вас… получилось?
– Не трогал я ее попку, отстань от меня, и так тошно на душе…
И встал, собираясь смыться в туалет.
– Нет, подожди, подожди!
– схватила его за руку и снова повернула
– Не отводи глаза, прошу тебя…
И снова так тихо, что он еле расслышал:
– Получилось? Правда?
– Правда…
– В пис… туда?
– Да.
Как она стояла, так и навалилась на него всем телом, свалив его, внезапно потерявшего равновесие, на пол. Он сильно ударился затылком, но она, оказавшись на нем, не обратила никакого внимания на стук, впилась в его лицо губами и стала яростно целовать, - щеки, губы, нос, лоб, брови, глаза, поливая все это своими слезами, прерываясь лишь для того, чтобы без конца повторять: милый мой… родной мой… мамочка моя родная… миленькая… получилось… родные мои… любимые…
Всю эту ночь, а потом утро шестнадцатого июня 2003 года над городом хлестал дождь, первый за два месяца тридцатиградусной жары. Ревел ветер, гремели громы и в удивленные окна домов ослепительно-белым причастием сверкали совсем близкие молнии…
Этот внезапный ливень принес, наконец, нашему городу желанную и давно ожидаемую прохладу…
2. Елена Андреевна
Двадцать первое июня оказалось в этом году субботой, хотя в прошлом году было пятницей, а позапрошлом, когда Елене Андреевне исполнилось ровно пятьдесят, - вообще четвергом.
Подарок для нее на этот раз им, слава Богу, не пришлось долго обсуждать и выискивать по прилавкам, - еще в понедельник Ирина принесла с работы красиво упакованный пакетик и с гордым видом положила на стол перед Виктором:
– Сорвалась сегодня с обеда в "Матильду". Это для мамы. На двадцать первое.
– Дождь же шел.
– Ну и что?
В прозрачном пакетике были духи. Небольшая, очень элегантная коробочка. Made in Paris.
– И сколько?
– Двести восемьдесят.
– Ничего себе.
– Ну и что?
Таких дорогих духов он даже ей - Иринке никогда не дарил… В самом деле, ну и что?
Помотаться, однако, по магазинам им все-таки пришлось. Все субботнее утро они переезжали из одного района города в другой, пока, наконец, не нашли в маленьком фирменном магазинчике "Крымские вина" то, что ей не давало покоя, - обыкновенную бутылку кагора, правда, с какой-то особенной наклейкой, которую она тщательно сверяла с образцом из кладовок собственной памяти. Цена тоже оказалась особенной, но Виктор оставил ее без комментариев.
К маме они заявились в семь часов вечера. У нее сидели две ее приятельницы с работы и, само собой разумеется, Тамара Ильинична - ее самая давняя и верная подруга, работающая врачом кожного отделения в областном кожвендиспансере. Обе приятельницы были уже слегка поддатые, процедура знакомства прошла со множеством весьма горизонтальных шуток, с Ильиничной же они уже были достаточно хорошо знакомы, - по правилу, заведенному Еленой Андреевной, она регулярно следит за Иринкой, а теперь и за Светланкой, чтобы все у них было в порядке, чтобы не дай Бог не пропустить грибков или еще каких-нибудь простейших паразитов, которые цепляются далеко не только межполовыми путями, а находят и другие, намного более доступные. Разговор за столом, естественно, именно об этом и шел, приятельницы были в восторге от Тамары Ильиничны, проявляли живой интерес к дерматовенерологической науке, и практике тоже, поскольку обе они, как выяснилось, вольные птахи и ничто человеческое им не чуждо, и даже более того. Они просидели еще около полутора часов и ушли вместе с Тамарой Ильиничной, - та всегда уходила домой не позже этого времени, чтобы успеть к чему-то там такому, что ожидало ее дома.
Ирина сразу бросилась убирать со стола, чтобы накрыть, наконец, свой, домашний, мыла посуду, звенела вилками и бокалами, была игрива, как котенок; мама то и дело бегала к телефону и отвечала на поздравительные звонки; а Виктор, осушивший за это время несколько рюмок немировской из знакомой ему бутылки, вышел на балкон и закурил из начатой им неделю назад пачки, на что Иринка, как ни странно, не обратила никакого внимания.
По заведенному Еленой Андреевной правилу, все дни рождения в их семье отмечали не столько как дни, сколько как часы, и обязательно с минутами, благо почти все они были послеобеденными или вечерними, а не ночными там или утренними. Сама она родилась в двадцать одну минуту десятого по вечеру. Светланка, кстати, совсем рядом с ней - в пятнадцать минут десятого. Ирина в шестнадцать сорок одну, Сережка в шестнадцать двадцать, а сам Виктор в семнадцать сорок две. И только Сергей, Иринин отец, не сумел предвидеть и не вписался, родившись почему-то ранним утром, в пять ноль пять.
Эти точные цифры времени каждый из них помнил назубок. Обычно они все вставали с мест за минуту до этого, торжественно ожидая волнующего момента и, когда раздавался сигнал специально заведенного будильника, звенели бокалами, осушали их до дна и потом по очереди целовали именинника. И только день рождения покойного отца отмечали не вовремя, вечером…
Когда кто-нибудь был настроен особенно озорно, а это чаще всего бывала Иринка, они весело отсчитывали, где и как в каждый текущий момент находится будущий, а потом настоящий новорожденный, Иринка даже позволяла себе при детях озорно натуживаться, смешно расставляя при этом коленки, имитируя процесс появления на свет своего замечательного дитяти. Неизвестно, что представляли себе при этом дети, но воображение Виктора всегда отличалось особенной яркостью.
И вот теперь он думал о том, что на самом деле эта традиция тесно взаимосвязана с тем особенным отношением Елены Андреевны к женскому половому хозяйству, какое он почувствовал в ней неделю назад. Он также вспомнил однажды проговоренные ею нотации Иринке, у которой недоставало организованности вовремя ходить к Тамаре Ильиничне "на мазок": это место принадлежит не только тебе, даже не столько тебе, - настаивала она, - ты только его хранительница, и беречь должна его как положено по твоему природному долгу… Говорила она это при Викторе, наверное преднамеренно, с явным намеком на то, кому на самом деле принадлежит это место… И, кстати, после этого Ирина больше не привередничала, систематически отмечаясь у Ильиничны. Пару раз даже что-то там выводила, грибок какой-то, и его тоже заставили таблетки пить и мазать в паху какой-то коричневой жидкостью. И Светланку. Надо, так надо… По заверению Ильиничны, сейчас у семидесяти процентов мужчин и женщин там заводится какая-то разнообразная условно-патогенная дрянь, от которой бывают всякие вполне патогенные неприятности.
Теперь это место принадлежит не только ему, а еще одному, совсем другому, которого он даже не видел в глаза. Впрочем, что значит, - принадлежит? Виктор сам дал ему им временно попользоваться, только один раз попользоваться… а если быть точным, так совсем наоборот… Конечно, какие тут могут быть притязания этого мятника Димы с длинным, изогнутым членом? Это они с Ириной попользовали его, чтобы попробовать своим сокровенным местом чего-нибудь этакого, свеженького, необычного… Вот и все.
– Эй! Смока новоявленный!
– позвала его из комнаты Ирина. Смоками она называла курильщиков.