Эротикон
Шрифт:
– Ой! – вскрикнула Гера, почувствовав, как тяжёлая ткань, обнажив грудь, скатывается с плеч. Шутка ей поначалу не понравилась, и она хотела рассердиться, но потом передумала. «Что ж, – сказала она себе, оправляя одежду, – пусть и другие знают теперь, что мои груди не хуже, чем у некоторых!»
Увидев, что гости утолили голод, Флегий сделал знак прислужникам. Те быстро убрали столы с закусками и вынесли новые – с десертом. Двое рабов поставили рядом с царём внушительных размеров акратофор с неразбавленным вином. Все присутствующие украсили головы венками из алых роз. Виночерпий смешал в кратере вино с холодной водой и наполнил кубки.
– Друзья! – провозгласил Флегий, приподнимаясь на своём ложе, – по праву хозяина дома я предлагаю первый тост. Есть немало глупцов, которые ворчат, проклиная несовершенство мира. Но мы с вами, конечно, не из их числа! Пока в наших кубках играет вино и пока нас окружают прелестные женщины, мы не устанем радоваться жизни и будем без конца славить нашего великодушного владыку. За Зевса!
Тост был встречен радостными возгласами. «Многие лета!» – кричали одни. «Здравствуй!» – вторили им другие. Скрытые на верхней галерее певцы затянули пеан. «Здравствуй и пей!» – закричал со своего ложа Посейдон. Громовержец принял из рук слуги двуручный скифос и осушил его до дна. Остальные последовали его примеру. Гера также пригубила свой кубок. Вино, сладкое и немного терпкое на вкус, показалось ей очень вкусным. «Каково связаться со смертными! – с усмешкой подумала она. – Нектар и амброзия нас уже не веселят. Нет! Подавай что-то экзотическое, а то и пир нам не в пир». Поставив на стол пустой кубок, она почувствовала, как по телу разлилось тепло, а в голове приятно зашумело. Гости заметно оживились. Царь дал знак, и на середину залы выбежали две девушки-танцовщицы. Под звуки флейты и звон кимбалона они исполнили короткий изящный танец. Тем временем слуги вновь стали наполнять чаши.
– Стойте! – остановила их Амфитрита. – Я знаю, что мужчины готовы пить не переставая. Но у нас впереди целая ночь, и незачем так спешить. Давайте сыграем в фанты!
– Фанты! Фанты! – закричали все.
Жена Флегия отвязала от пояса атласный мешочек для костей и пустила по кругу. Каждая гостья опустила в него какое-то из своих украшений: Амфитрита – серьги, Коронида и Хиона – браслеты, Пандора – кольцо, а длинноногая соседка Иксиона – свой пояс. Гера решила пожертвовать прической и отдала заколку для волос. Когда все фанты были собраны, вызвали из задних покоев красивого мальчика, который стал вновь извлекать их на свет божий.
– Итак, – спросил Флегий, – кого неумолимый рок послал нашему могущественному повелителю?
Мальчик не замедлил с ответом и бросил на стоявшее перед ним золотое блюдо серьги Амфитриты.
– А неотразимому владыке морей?
Мальчик поднял над головой браслет Корониды… Не прошло и минуты, как все фанты были распределены. Соседка Иксиона перешла под покровительство Аполлона, Хиона по-прежнему осталась с Гермесом, сыну Флегия досталась Пандора, а заколка Геры выпала Прометею. Мужчины покинули ложа и перебрались к своим новым избранницам.
– Ну, вот кузина, – заметил Прометей, укладываясь на место Зевса, – теперь начинается самое интересное.
«Забавно! – подумала Гера, – что он имеет в виду?» Дочери Крона не пришлось долго гадать на этот счёт. Оказавшись на ложе рядом с Зевсом, Амфитрита схватила кубок и закричала:
– Тост! Тост! Я должна сказать тост!
В пиршественной зале воцарилась тишина.
– Наш радушный хозяин говорил что-то о несовершенстве мира, – с усмешкой произнесла богиня, – мне трудно рассуждать об этом, да я и не хочу забивать подобными пустяками свою маленькую головку. Какое нам дело до всего мира, если судьба даровала нам сегодня самых прекрасных мужчин, какие только есть на небе, в море и на земле? Давайте выпьем эту чашу за наших божественных любовников, и за самого первого среди них – Зевса!
Осушив кубок, Амфитрита кинула его слуге, потом обвила руками шею Громовержца и поцеловала его прямо в губы. Подобная вольность до крайности возмутила Геру.
– О чём бормочет эта сушёная селедка? – прошептала она, обращаясь к Прометею. – Куда только смотрит её муж? Или он решил уподобиться оленю, который скидывает старые рога лишь для того, чтоб тотчас отрастить новые?
– Что ты такое говоришь, кузина? – со смехом отвечал сын Иапета. – Если бы Посейдон был суровым ревнивцем, ему бы пришлось вечно смотреть за одной только своей женой. Как мог бы он тогда замечать красоту других женщин?
– Пусть он повнимательнее всмотрится в лица своих детей, – ядовито заметила Гера. – Боюсь он не найдёт в них сходства с собственной физиономией. Зато они очень похожи на некоторых из его друзей!
Её ответ так развеселил Прометея, что он едва не поперхнулся вином. Остальные гости также не страдали от скуки. Они беззаботно болтали о разных пустяках и рассеяно наблюдали за тем, как посредине залы кувыркалось несколько жонглеров. Девице, возлежавшей рядом с Аполлоном, этого показалось мало. Она соскочила с ложа и принялась отплясывать какой-то варварский танец, выбрасывая при этом в стороны ноги и выворачивая замысловатым образом руки. Не сшитый и не подпоясанный хитон распахивался на ней до самого пупка, открывая посторонним взорам гораздо больше того, что могла позволить себе самая невзыскательная скромность. Наконец девица устала и очень довольная вернулась обратно к своему кавалеру. Гости наградили бесстыдницу громкими аплодисментами, хотя (подумала Гера) её скорее следовало отстегать по голой заднице.
– Фанты, Фанты! – закричала опять Амфитрита и первая бросила в хозяйский мешочек заколку своего эпомиса. Распущенная ткань сползла с плеча, обнажив её правую грудь, но подобный пустяк нисколько не волновал богиню. Она ведь свято верила в неотразимую силу своей красоты и считала, что откровенный костюм нисколько ей не повредит. Гера отдала мальчику серёжки. Остальные женщины также расстались с каким-то из своих украшений. Только Коронида пожелала вручить в качестве фанта свой свитый из золотых нитей пояс.
– Замечательно! – процедила сквозь зубы дочь Крона, – наша скромная принцесса правит в те же ворота, что жёнушка Посейдона! Впрочем, она уже столько раз развязывала свой поясок перед первым встречным, что её невинность давно истёрлась до дыр.
Тем временем фанты один за другим были извлечены наружу. Неведомый рок по–новому перетасовал гостей таким образом, что Хиона досталась Посейдону, Пандора – Аполлону, Коронида – Прометею, длинноногая девица сделалась соседкой Гермеса, Амфитрита осталась с Зевсом, а Гере выпало лежать с Иксионом.
– Вот видишь, кузина, – заметил Прометей, – сама судьба бросает тебя в объятия прекрасного принца.
– Разве я похожа на тех дешёвых шлюх, что вечно просыпаются в чужих постелях? – сердито спросила Гера. – Мне известно: они любят ссылаться на судьбу. Но я им совсем не пара. Поэтому, братец, зарубите на своём носу: если я и окажусь в чьих-то объятиях, то лишь потому, что сама этого захотела!
Прометей, ничего не ответив, перебрался на ложе Корониды. Освободившееся место тотчас занял Иксион. Принц был явно не в себе. Его пальцы были холодны, словно снег с вершины Олимпа, а тонкие, подрагивающие губы кривились в глуповатую улыбку. На лице застыло робкое и в то же время нагловатое выражение, как будто он хотел сказать: «Понимаю, что мои надежды чересчур дерзки, но мне обещали, что они непременно осуществятся!»