Error 403
Шрифт:
и смело ползёт из угла
мой брат ширяев погружает в пламя
револьвер из цветного стекла
он впускает в кровь прозрачных пчёл
на изломе слабой руки
его безнадёжность хохочет в зеркале
белая пыль оседает ему на виски
он оживает
теперь он снова живой
мой брат ширяев вырастает тенью
в синем проеме окна
в комнаты входит смертельная гостья
её называют Луна
она наполняет
садится напротив
и всё понимает
и капает желчь
из её улыбки пустой
он допивает
теперь он опять молодой
мой брат ширяев проникает взором
в самую суть бытия
мой брат ширяев праздничный порох
радужная змея
на пути своём он встречает существ
вникает в их странную речь
он полон тяжёлой и тёмной радости
эта вспышка стоит всех выжженных свеч
ещё один шаг –
он вспомнит дорогу Домой
но гаснет экран окончен сеанс
сгоревшим к чертям мотыльком
ширяев устал ослеп и оглох рассыпался красным песком
он стар безобразен бездарен бездомен бессилен и неумён
уползает мучительными зигзагами
и засыпает в углу до лучших времён
он умирает
он с болью становится мной
Сестринский люblues
Моя сестра – easy rider без головы
Моя сестра опять остаётся в живых
Моя сестра сломя голову мчится вперёд
Моя сестра когда-нибудь всё же умрёт
Моя сестра любит пиво и блюз
С моей сестрой я всё время боюсь
Того, что я тоже стану такой
Сестра
Я решила остаться с тобой
(Ты будешь смеяться, но я осталась с тобой)
Сестра… Эта трасса ведёт в никуда
А дома свет лампочки, койка и в кране вода
Сестра, что с того, что мы видели сны про любовь?
Да мало ли мы повидали, девочка, снов?
Мы сотый раз видели это кино
Мы знаем, что дальше, нам просто смешно
Какой к чёрту праздник, но выпьем вина
Ведь у нас кроме нас больше и нет ни хрена
(Ты будешь смеяться, но вправду ведь нет ни хрена)
Ты снова звонишь мне (ты плачешь?) и просишь прийти
Засада с такси, опоздала наверно, прости
Сестра, нас имеют такие скоты
Их мысли о нас до смешного просты
А нам о них думать – и вовсе влом
Делаем ноги, сестра, посмеёмся потом
Сестра, наша жизнь – полный бред
Услышишь ты, дрянь, моё «нет»
Ведь
Сестра, ты права,
мы не стоим и цента, проснувшись с утра,
но нет таких миллионов, чтоб нас купить
Сестра…
Я с тобой.
Я люблю тебя.
Я оставлю тебе покурить.
Осенний граммофон
я могла б и тебя сочинить
это глупые были бы книжки
хочешь, будем друг друга любить
как букашки
небесные пташки
дрянные детишки
что уплыли, состарясь
в своих бумажных корабликах
эй, вы посмейтесь о нас
о безумных оранжевых карликах
тех, что вечно беспечно молчат
насыпают друг другу в ладошки
разноцветные стёклышки
позавчерашние хлебные крошки
запоздалые яблоки-груши
ах не слушай меня, не слушай
а иначе опять напророчу
знаю, ты меня помнишь и ждёшь
но не любишь, не можешь, не хочешь
или только не можешь
меня
в самом деле сложно
я пою своё «Я»
как заблудший винил
и тебе отчего-то тревожно
и сама по себе
вдруг накатит волна отвращенья
жаль, тебе не угнаться
за каждым моим превращеньем
жаль, тебе не дожить
до весны моего возвращенья
диск вращается
извращается
извивается диск
я почти василиск
осень
кр'yги своя
беспризорной иголки скольженье
сентябрь 2000
Осень Привычка плохого поэта
Мне чудится осень в победно грохочущем мае.
Мне слышится осень в нордическом посвисте ветра.
И вовсе не с грустью я этот обман принимаю –
Должно быть, всего лишь привычка плохого поэта.
Мне грезится осень сквозь дрёму в гремучем трамвае.
Мне видится осень в сухой апельсиновой коже.
На илистом донце в стакане столовского чая,
В дожде, что по сереньким шляпам колотит прохожих,
В глазах, что напротив (о, цвет заспиртованных вишен!)
И в том, что прохладно, и в том, что без четверти восемь,
И что из пустого авто
Невнятный «Аквариум» слышен,
Во всём, в том и в сём кожей чувствую жгучую осень.
Дурная манера, но ветер уж больно сентябрьский,
Не музыка даже, но вой полудикого скальда.
Кричит мне ночами свои сумасшедшие сказки.
Так много успеешь решить,
Пока долетишь до асфальта!