Escape навынос
Шрифт:
Сжимаю сталь перил и смотрю вниз. Хочется смеяться и плакать от того, что через каких-то несколько минут я стану свободна. Больше не будет боли, унижений. Сердце перестанет кровоточить. А ненависть не будет разъедать нутро.
Перелезаю через ограждение, не отрываю взгляда от мелких чёрных волн реки Красная. Она течёт по краю городу и самая глубокая на сотни километров вокруг. Даже если захотят, они в жизни меня не найдут! Наконец-то! Ещё чуть-чуть, и я буду свободна! Я так устала жить. Так устала дышать. Правда кокс в моих венах стимулирует ЦНС, даря лживое счастье, но остался ещё час, как он выветрится из организма, и тяжесть
Да, я эгоистична. Да, я жалею себя. Но больше жалеть меня некому. Мой любимый человек предал меня с моей единственной подругой три года назад. Долгих три года назад. Чтобы стать ближе к моему отцу. Я пыталась забыть его, пыталась, но он живёт внутри меня, в каждой клеточке моего тела. И я вижу его каждый ублюдочный день.
Меня пошатнуло назад, и я чуть не вывалилась обратно на дорогу, но ухватилась за перила… вторая рука сорвалась… меня крутануло на узком выступе… и я, смеясь, ухватилась обеими руками за железо. А ведь ещё чуть-чуть, ахах! Платье это ещё в ногах путается… А я хочу, чтобы всё было красиво «от» и «до». Чтобы падать руки распластав, чтобы так, ах, в белом сарафане как ангел…
Какой из меня ангел, да? Так, жалкое убожество. Раньше возможно. Раньше я верила в чудо. Верила в большую любовь, что она преодолеет любые невзгоды. Враньё это всё. Не преодолеет. Любовь прекрасна, когда она взаимна, а если нет, то она убивает в вас что-то хорошее по маленькому кусочку каждый миг вашей жизни.
Сделала глубокий вдох и расправила руки в стороны, словно птица в полёте. Как же я их надула! Всего-то надо было обменяться шмотками с тупорылой соской в туалете и выйти через задний вход клуба. Ахах. Представляю лицо людей отца. Злые все. По городу сейчас рыщут. Знают, что им крышка, потому что не успеть им! И Климову тоже не успеть!
И в голове слова отца набатом звучат: «Поможешь с Захаровым отношения закрепить. Через неделю на приёме дырку свою подставишь». Ни за что! Не получится у тебя вытирать мною пол. Лучше я сдохну, чем под его зверьё лягу! Ублюдок. Ненавижу. Ненавижу их всех! И отца. И Климова ненавижу! Горите вы все в аду!
Отталкиваюсь от края и глаза зачем-то открываю… Данил… ко мне тянется. В янтарном взгляде вижу страх и панику. Нет. Хватит с нас. С тебя, с меня. Пора освободится. Я не хочу так больше жить. Не могу больше. Я люблю его. Но я устала.
Разум отключается ещё до того, как вода реки плотной стеной отрезает меня от кислорода…
* * *
Как горячо. Так жарко. И больно. Разлепила глаза и в истерике захожусь. Девятый раз. У меня не вышло в девятый раз! Рядом шевелится кто-то. С огромным трудом поворачиваю голову и вижу Климова. В груди всё пустеет. Успел. Он снова успел. От него никуда не скрыться. Технологии его глаза. Все, что имеет камеру, экран подвластно ему. Современный колдун и отрава моей жизни. Ненавижу его. За предательство его ненавижу! За то, что играл со мной, как с куклой. За то, что не нужна ему ненавижу. Через меня к отцу пробился, чтобы работать на такое же чудовище, как и он сам. Теперь его полгорода боиться. У него связи есть везде. Правая рука моего отца. Его тень. Он и сам словно Тень. Его никогда не слышно, не видно. Пока сам о себе не даст знать. Я слышу запах его тела, но не вижу его самого.
Поднимаю руку, чтобы лица его коснуться, хотя бы коснуться, пока он спит… не получается. Рука падает мне на живот, а сознание уплывает вдаль…
* * *
Я
Села на кровати и огляделась… Я в отеле? Почему не в больнице? Номер не из дешёвых. Шторы на окнах плотные, но свет между портьерами глаза режет. На углу кровати стоит кресло с его сумкой и вещами. Справа шкаф и тумба с таблетками.
Поворачиваю голову на бок, и её простреливает сильная боль. Слишком резко. Но я одна в комнате. Это и опечалило, и обрадовало, и что больше не знаю. Попыталась встать, но слабость не дала сделать это с первого раза. Кое-как добралась до смежной комнаты и уселась на унитаз.
Я хорошо помню тот день, когда впервые задумалась о суициде. Тогда мне жизнь показалось переполненной болью. Для отца я кусок мяса. Для любимого «предмет достижения цели». Я была уничтожена. Убита. Да и не изменилось ничего с тех пор. Наглоталась снотворного, но Климов успел увезти в больницу. Меня откачали, промыли, а он всё время стоял в стороне и молчал, скользил своим безразличным взглядом по персоналу, мне. Тем же вечером отец сломал мне руку за статью в газете, которая опозорила его имя из-за меня. Я хотела привлечь внимание Данила. Хотела… много чего хотела, но поняла, что им обоим на меня плевать. Что в моей жизни нет никого, кому я была бы нужна. И я стала искать Смерть на каждом шагу. Даже сидя на унитазе и опустошая мочевой пузырь, я шарила глазами по ванной комнате в поисках хоть чего-нибудь полезного, но Климов даже зубную щетку отсюда вынес. Ублюдок. А в последний раз у меня почти получилось. Я все посчитала! Водка и кокс должны были вырубить меня, а вода утопить, но Климов опять успел!
Ненавижу его! Ненавижу! Каждый раз он рядом! Каждый день его рожу вижу! Ненавижу его! Потому что не могу разлюбить, не могу! Больно его видеть, слышать, чувствовать, а теперь он лишил последней возможности освободиться от этого ада.
Нажала смыв, вытирая слёзы с лица, и пошла в комнату за вещами, но видимо слишком резко встала. Голова вдруг закружилась, в ушах зазвенело, в глазах потемнело и тело отказалось меня слушаться, но прежде чем я упала, его крепкие руки поймали меня ещё до того, как я ударилась бы головой о пол.
* * *
Проснулась от просто умопомрачительного запаха еды. Что-то жареное и сочное точно. Разлепила глаза и уставилась на столик с завтраком. Рот сразу наполнился слюной, а желудок скрутило в судороге. Мазнула взглядом по комнате. Сидит в кресле, в телефон уткнулся свой. Наверное, отцу докладывает где я и что со мной. Стало жутко от предположения, что со мной будет на этот раз.
Села в кровати, придерживая одеяло на груди и свесив одну ногу на пол, и пододвинула столик к себе. Бекон, яичница, кофе. Ммм. Сейчас сдохну от голода. Принялась за еду, не обращая внимание на истукана в кресле. Он сильно изменился. В тот же день, когда признался что соврал мне, стал совершенно другим. Всегда молчит, говорит лишь по делу и стал носить пальто с капюшоном. В нём он действительно походил на Смерть. Раньше он был другим. Раньше часто шептал мне как любит меня. Говорил как я прекрасна. Оказалось врал!