Escape навынос
Шрифт:
— Больше ничего нет, говоришь?
Я села в кровати, полная возмущения от насмешки в его тоне и не двусмысленности намёка на заботу.
— Это всего лишь жалость, Климов. Её можно испытывать и без глупой любви.
— Но и не ненависть, Милана. Спи.
Ну да. Не ненависть. Тут не возразишь. Я опять легла и попыталась уснуть, но чёртов сон и не думал приходить. Да что ж такое? Всего десять часов тут будем, а ещё душ хочу принять. Времени мало! Где этот песочный человечек, который наводит сонливость?
И, видимо, надоело ему
— Всё. Успокойся. Спи. И не вертись. А то Кракена разбудишь.
Кракена? Это с какой же он швалью кувыркается, что прозвища такие дает? Теперь лежу злюсь на него, но тепло его кожи делает своё дело. В последний момент решаюсь всё-таки поблагодарить его за всё, потому что чувствую, что завтра день будет ещё сложнее.
— Спасибо, что спас сегодня. Ты был не обязан это делать.
Почувствовала губы на плече и вздрогнула.
— Обязан. Покойной ночи, кнопка.
Кнопка. Просила же. Устраиваюсь поудобнее, руку ложу на сгиб локтя парня. Спиной грудь его ощущаю и слышу дыхание ровное. В сон сильнее клонит от чувства покоя и безопасности.
— Покойной ночи. Данил.
4
Данил
Появление людей Кубрынина было неожиданностью, но они точно не знали, что мы именно в этом мотеле. Возможно, Бульдог допёр, что я стырил его дочь у него из-под носа, поэтому разрешил действовать грубо. Значит, нужно было избавиться от него как можно быстрее, но сначала спрятать Милану… Которая гвоздём в заднице сидит.
С одной стороны мне даже нравится какой она стала — грубая, язвительная, ядовитая. С другой, я не знал смогу ли с ней справится. Слишком упертая и непробиваемая. Заноза, а не кнопка. Найти бы в её мозгах escape, чтобы вернуться на рабочий стол и скинуть параметры до заводских настроек. Да только нолики и единицы в её черепушке полностью захвачены вирусом. Она действительно ненавидела меня. Любила, но так же сильно ненавидела. И мне хотелось заорать ей, что нет моей вины, но понимал — виноват. Это я решил так поступить. Это я потанцевал на её чувствах. И это я сделал её такой.
Я не думал, что это произойдёт, надеялся, что останется такой же, ведь мне нужно было только время и удачный случай. Я уже разработал весь план, а потом объявился Антон и облегчил мне задачу. Но это меня не оправдывает. Я должен был догадаться, что Милана слишком хрупкая, слишком ранимая. Была. А сейчас покрыта толстой коркой эгоизма и цинизма. Как, сука, как пробиться?!
Долго смотрел как она спит. Не плюётся ядом, спокойная, мирная. Держал её в своих руках и запахом тела дышал, теплом наслаждался. Солнце уже давно встало, и мне надо бы заглянуть в магазин, купить ей что-нибудь съедобное, да и вещей тоже, а не могу. Нужна мне, очень. Особенно сейчас.
Провёл по плечу обнаженному
Попытался под шумок между ног у неё оказаться, но, чёрт возьми, проснулась. Отпихивать начала. Пришлось силой заставить лежать. Руки над головой у неё зажал и к киске её прижался, чувствуя жар и влажную ткань. Меня аж затрясло всего от этого, но всё-таки зарычала девочка.
— Климов! Урод! Отпусти! Ай!
Сильнее запястья сжал и к шее её губами прижался, засос оставляя. Моя. Только моя. Перехватил руки над головой в одну, а освободившейся снова за грудь. Такая же как раньше. Упругая двоечка в ладоне просто шикарно умещается, и соски уже твёрдые.
— Данил! Пожалуйста, не надо! Я не прощу тебе этого!
Я замер и в глаза ей посмотрел. Слёзы. Губу кусает. Головой качает. Умоляет не трогать взглядом. А я злюсь. Другим значит можно? Всем можно. А мне нельзя? Но вместо того, чтобы в покое её оставить ко лбу прижимаюсь, а рукой скольжу до бёдер и сжимаю их пальцами.
— Ты нужна мне.
— Для этого есть шлюхи.
Шлюхи. Они не приносят удовольствия. С ними нет тепла, и сердце стучит ровно. Они не ты, дура ты мелкая.
— Ты нужна мне по другому, Милана.
Тем не менее встаю с кровати и ухожу в ванную под душ, как всегда не закрывая двери. Дикая пустота внутри требует выть о милосердии, молить о капельке тепла. Всего лишь почувствовать хочу, что ещё ничего не потеряно. Она не может просто взять и отказаться от того, что было, перечеркнуть тот вечер в клубе.
Да, собственно, почему я спрашивать должен? Я все для неё делаю! Чтобы она освободилась от Кубрынина! Чтобы была счастлива!
Разворачиваюсь, чтобы вернуться в спальню и обнаруживаю её рядом совсем. Переступает бортик ванной, ко мне прижимается и к губам тянется. Неужели. Сгребаю в охапку её, в губы впиваюсь как голодный зверь. По телу руками шарю, вспоминая каждый изгиб, каждую впадинку, родинку, и дрожу от ноготочков её на коже моей. Милана. Девочка моя.
На пояс сажу себе и к стене прижимаю, лицом любуюсь ее. Глазами огромными синими. Губами пухлыми розовыми. Носиком с родинкой и подбородком маленьким. А она по лицу мне пальчиками водит и глазами бегает.
— Это ничего не изменит.
Изменит, дурная, ещё как изменит. Спускаю её ниже и останавливаюсь, головкой члена к её входу прижимаюсь, а она голову откинула в предвкушении. Но не дождавшись снова на меня посмотрела с раздражением и желанием. По плечу ударила.
— Ошибаешься.