Ещё не сорваны погоны...
Шрифт:
Ирвин был в сознании. Голубыми, холодными, как небо зимой, глазами он смотрел на неё. И молчал.
Исгерд вспомнила, как недавно сама так же точно лежала перебинтованная, и невольно коснулась пальцами щеки — пламя обошло её стороной, но балка, рухнувшая прямо на пути, едва не убила какого-то мальчишку в курьерском кителе. Исгерд пыталась вытолкнуть его, а вместо этого получила болезненный удар. Тогда, во время пожара, она на эту царапину и внимания не обратила. И только в больнице Стражи узнала от врачей, что у неё останется
— Нужно несколько операций, чтобы стянуть края… тут ещё и ожог, — объяснил ей врач.
Исгерд только отмахнулась. Времени на эстетство не было.
— Когда-нибудь потом, — сказала она.
И подумала про себя: «Когда закончу дела».
Врач спорить не стал.
Лицо Ирвина, в отличие от её собственного, сохранилось хорошо. Зато бинты перетягивали грудь и живот. Позвоночник оказался перебит. Исгерд уже справилась у врачей, запросила рентгены… И именно результаты полученных сведений и стали причиной её посещения: вовсе не осколки стекла нанесли поражения, в заключении врачей было категорично написано, что сэр Крауз был практически расстрелян в упор.
— Добрый день, — поприветствовала она, мягко ступая по покрытому ковром полу элитной палаты, — вы узнали меня?
— Да.
Ирвин не поднял головы с подушки. Похоже, был слишком слаб. Исгерд проинформировали, что кровопотеря оказалась очень велика.
Исгерд обдумывала, какой бы теперь задать вопрос, но Ирвин её опередил.
— Его казнили? — вопрос вырвался так, словно только об этом и думал глава Дома Краузов целый день.
— Виновников взрыва не нашли.
— Моего брата! — Ирвин попытался приподняться на локте, но тут же схватился за живот. Лицо его исказила гримаса невыносимой боли, и он рухнул назад. Стало ясно, что обезболивающие не действовали на герцога.
— Спокойно! — резко произнесла Исгерд, отодвигая в сторону собственные эмоции от открытия и рассуждения о том, может ли Ирвин в подобном состоянии лгать. — По порядку, сэр Крауз. Тогда я смогу принять меры.
И Ирвин заговорил. Он говорил, сбиваясь, но изо всех сил стараясь не упускать мелочей. Боль, терзавшая его тело все последние дни, не утихала, и врачи не обещали, что он пойдёт на поправку. Никто не пытался отрицать, что он уже не сможет ходить.
«Пусть я сдохну, — билось у него в голове, — но ты сдохнешь вместе со мной».
Он рассказывал, как Консул послала ему сообщение с предложением встретиться и обсудить новый проект.
Какой проект, Ирвин не знал — та не успела рассказать.
— От таких встреч не отказываются, — говорил он, — и я пошёл.
Встреча была назначена в одном из глухих уголков Сената, где много лет уже никто не бывал.
— Я понял, что она хочет встретиться наедине.
Они с Эклунд успели обменяться лишь вежливыми приветствиями и комплиментами, когда за очередным поворотом мелькнула тень.
Потом фигура человека в чёрном появилась из-за колонн.
—
Ирвин перевёл дух.
— Это не всё, — сказал он.
— Эклунд… — выдохнула Исгерд.
Ирвин кивнул. Злость придавала ему сил.
— Ролан расстрелял и её. А потом… — он неопределённо повёл рукой. — Исчез в такой вспышке… как вихрь вырвался из Ветров.
Исгерд молчала. Информации оказалось слишком много, чтобы осмыслить её за один раз. А Ирвин тем временем продолжал:
— Везде… была кровь… Но я видел заряд… бомбу… Я пополз к выходу… Сам не знаю, как сумел разбить стекло.
«Подползти к бомбе и отключить её тебе, конечно же, в голову не пришло», — подумала Исгерд, но тут же одёрнула себя. Далеко не каждый бы вообще куда-то пополз.
— Спасибо, — она встала. — Вы очень помогли.
Она повернулась и пошла прочь.
— Вы расстреляете его? — донеслось из-за спины.
Исгерд стиснула зубы и, так и не ответив ничего, вышла из палаты.
Дом Рейнхардтов погрузился во мрак и куда больше походил на обитель умирающего, чем больница, в которой изнывал от нестерпимой боли Ирвин.
Ещё издали Исгерд почудился запах тлена, но она отогнала от себя эти безумные мысли. Однако едва ступив в прохладу тонущего в сумраке коридора, поняла, что была права.
Распахнув разукрашенную золотыми виньетками чёрную лакированную дверь, она остановилась, глядя на супруга, раскинувшегося на широкой кровати. Ноги Волфганга были широко раздвинуты, и между них примостилась худенькая черноволосая девушка. Другая покрывала поцелуями его грудь.
В воздухе стоял дым от кальяна, наполненного гашишем, а сам Волфганг держал в пальцах мундштук.
Исгерд не умела быть мягкой. Она понимала, что расположение Волфганга сейчас играет немалую роль в наведении порядка в Гесории, но просто не могла сдержаться.
— Все вон, — распорядилась она. Подошла к окну и распахнула его настежь, впуская в комнату холодный осенний воздух.
??????????????????????????
Затем шагнула к Волфгангу и отобрала у него мундштук.
— И я? — слегка заплетающимся языком поинтересовался супруг.
Исгерд поджала губы и опустилась на край кровати. Нащупала на запястье инъекцию детокса, которую всегда носила с собой, но решила её сохранить. Трезвый Волфганг мог оказаться ещё более неприятным собеседником, чем такой.
Тот откинулся на подушки и обиженно смотрел на неё. Исгерд не знала, с чего начать. Наконец поймала ладонь супруга и, сама не веря себе, мягко произнесла:
— Волфганг, я знаю, что тебе сейчас нелегко…
Если бы не врождённая бледность, щёки Исгерд наверняка залились бы сейчас огнём.