Еще о войне. Автобиографический очерк одного из пяти миллионов

Попов Борис

Луг хорошо просматривался и кроме какого-то строения, приблизительно в 500 метрах ничего не было.

Группа автоматчиков направилась к строению и, проходя мимо дерева, обнаружила меня. Оказать сопротивление немцам я не мог. Личное оружие танкиста револьвер. При его получении дали всего семь патронов, которые я использовал еще под Слонимом. Направив на меня автоматы, они скомандовали мне: «Los, los, schneller» – вот так я попал в плен, было только 5 июля 1941 года!

Собранную

во ржи группу солдат подвели к офицеру, и он стал обыскивать каждого из нас. Зная, что документы у солдат хранятся в кармане на левой стороне гимнастерки, где в потайном карманчике хранятся и партийные документы, он обыск начинал с осмотра содержимого этого кармана. У меня он нашел фотографию 2-х летней племянницы, симпатичной девочки и, улыбнувшись, вернул мне ее, не стал больше ничего искать. Комсомольский билет, находившийся в потайном карманчике, остался при мне. В дальнейшем, стараясь его сберечь, я спрятал его под стельку сапога, где он и превратился через несколько дней в труху.

Всю собранную группу, оставили ночевать прямо на поле, под охраной автоматчиков. На другой день, из таких разбросанных по полю групп, собрали целую колонну и повели ее в Минск. Вот так немцы помогли нам достичь цели, к которой мы давно стремились! Но, увы, не такой она нам представлялась в сознании.

Нас провели по городу, вернее по оставшимся руинам. На центральной улице сохранился только Дом Правительства, на балконах сидели немцы, они во множестве встречались нам и на улицах, по которым нас вели. У многих были рукава засучены, в руках автоматы. В голове мелькнула мысль: «Эти солдаты воевать умеют». У них был уже опыт захвата европейских городов. Мы его приобрели в последующие годы сражений, ценой громадных потерь.

Привели в лагерь, точнее к месту сбора военнопленных, расположенному на берегу Цнянки, где уже было собраны десятки тысяч солдат и офицеров Красной армии, а рядом, на территории отгороженной только колышками и канатами, находилось собранное мужское население Минска.

Место сбора военнопленных на окраине Минска.

Приведу выдержки из докладной записки министириального советника К. Дорша рейхсляйтеру А. Розенбергу о лагере военнопленных в Минске:

10 июля 1941 Берлин

«В лагере для военнопленных в Минске, расположенном на территории размером с площадь Вильгельмплятц, находится приблизительно 100 тыс. военнопленных и 40 тыс. гражданских заключенных. Заключенные, загнанные в это тесное пространство, едва могут шевелиться и вынуждены оправлять естественные потребности там, где стоят… Военнопленные, проблема питания которых едва ли разрешима, живут по 6–8 дней без пищи, в состоянии вызванной голодом животной апатии, и у них одно стремление: достать что-либо съедобное».

Автор этой книги, побывав в послевоенные годы в Берлине, имел возможность сравнить площадь Вильгельмплятц с площадью лагеря под Минском. Первая была размером в сотни раз меньше территории лагеря. Ассоциации в голове советника Дорша возникли очевидно в связи с тем, что по роду службы ему приходилось сталкиваться с массами узников собранных в одном конкретном месте. В годы войны площадь Вильгельмплятц была местом сбора берлинских евреев перед отправкой их по лагерям для уничтожения (Майданек, Аушвитц, Тростенец и др). Сравнивая площади, он скорее всего имел ввиду плотность упаковки пространства будущими жертвами. На мой взгляд, площадь в Берлине могла вместить не более 3000 человек, а в Дроздах было 130–140 тысяч.

Как

ни странно, почувствовал какое-то облегчение. Наконец-то можно было отдохнуть от многодневной ходьбы, ноги не в состоянии были выносить даже малую нагрузку. Хотелось только лежать и ничего не делать. Однако ощущение покоя вскоре улетучилось. На смену пришли мысли: «а что будет дальше»?

В первые часы пребывания в плену, разум был не в состоянии объективно оценить возможные последствия пленения. Казалось, что это просто какое-то неприятное событие, и оно долго продолжаться не может, что-то должно произойти, и плен пройдет как кошмарный сон. Были мысли и о нашей армии, которая не должна была допустить подобного развития событий. После многих лет внушения о непобедимости нашей армии, особенно просмотра фильма «Если завтра война», которым молодежь была «пропитана», невозможно было реально оценить случившееся. Не один день потребовался для того, чтобы осознать, что плен это надолго и что смерть где-то рядом, а за жизнь надо бороться.

В первую, как и последующие ночи, спать пришлось на голой земле. В одной гимнастерке, без нижней рубашки и головного убора ночью было довольно холодно, даже в июле. Скорее это был не сон, а полузабытье. Хотелось чтобы скорее взошло солнце. А когда оно всходило и начинало припекать – тоже было «несладко», от него негде было укрыться.

Однажды вечером прошел проливной дождь, вымочил всех до нитки. Так и остались на ночь в мокрой одежде. Чтобы не замерзнуть, сели в круг спина к спине, просидели всю ночь, согревая телами друг друга. В жару хотелось пить. Казалось, в чем дело рядом река – пей, сколько хочешь. Но когда на берегу, сотня тысяч жаждущих, представьте себе, какая вода была в небольшой реке, хотя и на входе в город. Она была перемешана с илом и грязью, а сколько в ней было разной заразы – этого никто не знал. Опережая события, скажу: мне удалось вылечиться от желудочных паразитов окончательно лишь спустя двадцать лет после окончания войны!

Набирать воду в посуду можно было только у самого берега, где она была особенно грязная. Однажды молодой парень (для солдата он был очень молод), зашедший в воду немного подальше от берега, получил пулю в руку. Стрелял охранник с противоположного берега. Я был рядом. После этого воды больше не хотелось.

В первые дни пребывания, с проезжавшей по лагерю машины бросали на землю ящики с макаронами, на другой день селедку. Получить что- либо из этого не удавалось – уж очень было много желающих. Большая часть сброшенных на землю продуктов затаптывалось ногами пленных. На третий день сбросили вяленую воблу. Накануне встретил своих однополчан, с которыми расстался на дороге несколько дней назад, и всем вместе нам удалось выхватить из рогожного куля несколько рыбок, Для этого мы, взявши друг друга за руки, страховали товарища, который и сумел это сделать. Без такой страховки толпа голодных могла просто затоптать тех, кто первый оказался у мешка.

Немцы поняли, что примененный способ обеспечения пищей ничего не дает, и отказались от него. В последующие дни вообще ничего не привозили.

За двенадцать дней моего пребывания в лагере у реки, только в последние три дня была организована раздача пищи. Для этого немцы привезли на отгороженный канатами участок армейские кухни, на землю поставили обыкновенную чугунную ванну, в пяти шагах от которой вывалили сотню эмалированных пол-литровых кружек. Сварив мучную с крупой перемешанную баланду (трудно иначе назвать это варево), выливали в ванну, мимо которой прогоняли колонну пленных. Каждый приближающийся к ванне, брал кружку, получал свою порцию, съедал ее и бросал ее с другой стороны. Несколько счастливчиков переносили использованные кружки на прежнее место. Так за день им удавалось «накормить» весь лагерь.