Еще один Фэнтезийный мир. V2.0 [CИ]
Шрифт:
— Твой говорить, что твой давать красивый кругляшек, мой проводить тебя к большой-большой труб. Мой идти и все забыть. Я ничего не…
Принц дал знак бородачу, всего лишь кивнул. Принц даже не пытался что-либо скрыть. Слова застряли в горле у гоблина, он оцепенел, но всего лишь на мгновение, растянувшееся для Кашгрока в вечность. Вечность отчаянья и невозможности что-либо изменить. В следующее мгновение бородач обхватил шею гоблина локтем. Гоблин не сопротивлялся, он просто не успел. Тут же его в его спину вонзилась гигантская сабля бородача, которую последний, разрывая позвонки и ребра гоблина загнал по самую гарду.
— Мой помнить, что твой сделать для мой, — произнес принц.
Второе веко гоблина, такое как у лягушки, моргнуло. В последний
— Орк, мерзкий выродок. Его погубила его же жадность, — с отвращением произнес бородач.
— У нас нет на это времени, Даш. Пошли, — сказал принц.
Так и не пояснив, на что именно у них нет времени, принц спрыгнул вниз, туда, куда только что упал тело гоблина. Как оказалось, глубина здесь была приличная, вполне достаточная для того, чтобы принц на несколько секунд ушел с головой во что-то, совсем не похожее не воду.
— Мой повелитель, вы в порядке? — неуверенно спросил бородач, вглядываясь в темноту.
— Спускайтесь, быстро, время не ждет, — приказал принц — И поднимите оружие над головой, чтобы не испачкать.
— Все слышали приказ? — проревел бородач. Все, быстро снимайте сабли и жезлы.
Как оказалось, гоблин многого не успел рассказать о большой-большой трубе. Например того, что в ней есть несколько труб на самом дне и туда медленно, но неумолимо стекает содержимое отстойника. Так что, когда они добрались до лестницы, находившейся в противоположном конце трубы, небольшой отряд уменьшился на двух человек. Еще он не рассказал, что люк не только закрыт на замок, но и завален сверху всяким хламом, а поднять тяжелую деревянною крышку, обитую железом не так-то просто, когда опорой тебе служит всего лишь липкая и одновременная скользкая и насквозь проржавелая скоба, а до дна метров пятнадцать, а то и больше. Плотность же жидкости не позволяла надеяться на мягкое приземление. Впрочем, с этой проблемой бородач справился без особого труда, как и с рабом, прибежавшим на шум, раздавшийся в кладовке. Раб отправился вниз, составить компанию Кашгроку, в его медленном хороводе, ведущим к центральному стоку.
— День еще не кончился, — констатировал факт принц, взглянув в подвальной окно, — мы потеряли счет времени в подземельях и слишком поторопились.
— Наши должны начать после вечерней молитвы, мой повелитель.
— Я сам составлял этот план, — с упреком в голосе напомнил принц.
После нескольких долгих часов, проведенных в безуспешных попытках поднять спичку в воздух, вместо того, чтобы сжигать ее, Шус лежал в кровати. Точнее, на одном из мягких матрасов, лежащих на полу, которые по какому-то недоразумению в халифате считались тем, на чем полагается спать. Занятия порядком измотали ученика волшебника. То ли дело было в излишнем напряжения воли, то ли в том, что на поджигание спичек тоже тратилась магическая энергия. Шус помнил, что учитель на одном из первом уроков объяснял, откуда волшебники берут свою колдовскую силу, и как это место называется, но Шус напрочь забыл, что именно объяснял ему волшебник.
С размышлений о том, что же это за место такое, Шус плавно перешел к раздумьям о пользе грамотности. Дело было не только в таких ситуациях, как недавний магический договор, о котором Шус даже думать боялся, и остальных случаях, когда умение разбирать эти странные значки было просто жизненно необходимо. Дело было в том, что Шус начал подозревать, что грамотность — это не только магические договоры и дневники всяких злобных волшебников. Некоторые факты намекали, что кроме этого есть и другие штуки, к которым прилагается грамотность. Одним из этих фактов было то, что последние дни Втри только тем и занималась, что что-нибудь читала, а ведь ее никак нельзя было назвать старым бородатым волшебником.
Пару дне назад Шус даже попытался почитать ту самую книжку, на обложке которой была картинка с какой-то благородной госпожой в розовом платье, за спиной которой стоял замок в горах. Вдумчивое разглядывание первой, а затем девятой и двадцать пятой страниц не дали никаких результатов. Проникнуть в тайну чтения Шус так и не смог, хотя потратил на это добрый час, проведенный в туалете. После ему пришлось врать, что он заблудился, что было довольно похоже на правду.
После неудачной попытки Шус даже подумывал о том, чтобы попросить у учителя научить его. Но проблема заключалась в том, что у последнего в голове не было места ни на что, кроме как на размышления о его посольской миссии и прежде всего «деле». Был бы неподалеку какой-нибудь телепат или хотя бы мастер читать мысли по лицам, планы волшебника пошли бы прахом. Даже Шус, который не был ни первым, ни вторым видел беспокойство волшебника. Что же ответит ему Втри, Шус знал даже не спрашивая у нее: «У тебя ведь есть учитель? Ну вот, к нему и обращайся».
Следующей мыслью, оккупировавшей мозг Шуса, по крайней мере ту его часть, которая отвечает за неторопливые размышления под одеялом, было то, что последнее время его довольно часто мучает бессонница. То есть, когда все нормальные люди, все те, с кем он жил последние пятнадцать лет спят уже часа три, он только добирается до кровати. В немалой степени этому посодействовало пагубное влияние учителя, да и не только его. Большая часть тех, с кем Шус общался в последнее время, жила совсем по другому расписанию, не такому, как у всех этих нормальных людей.
Не успел Шус всерьез задуматься о разнице расписания и в целом уклада жизни сельских и городских жителей, как провалился в сон. Сон беспокойный и запутанный. То ему нужно было спасать бараномамонтенка, заблудившегося в горах, то тушить пожар, то убегать от стада слонов или, как упорно продолжал называть их учитель, лысомамонтов.
В то время как Шус и все остальное окружение посла Лендала спало, дворцом овладели путаница и беспокойство, без которых, как известно, не может обойтись ни один уважающий себя государственный переворот. К счастью, обошлось без пожаров, да и все мамонты спокойно спали в своих загонах, активно обрастая шерстью. Беготни, впрочем, было немало. Не обошлось и без жертв, без которых в подобном деле не бывает, причем, по большей части, они были виновны лишь в том, что оказались не в том месте и не в то время. Причем гвардейцев среди них было на удивление мало. Не то, чтобы они помогали заговорщикам, просто большая часть из них спала в казармах, а те, что все-таки были в карауле, караулили совсем не там, где обычно. Десяток гвардейцев, например, получил озадачивший всех, включая их самих, приказ сторожить покои посла какого-то карликового королевства северных варваров. Другой отряд расположился в продуктовых складах, где самым страшным противником были мыши. Впрочем, бороться с последними их никто никогда не тренировал.
Утро принесло с собой несколько неожиданностей послу Лендала и его свите, которые довольно сложно было назвать приятными.
Первое: количество представителей тайной гвардии халифа Келхарского халифата перед покоями посла Лендала выросло в несколько раз.
Второе: эти самые гвардейцы, ссылаясь на приказы, не желали никуда выпускать ни Фамбера, ни кого бы то ни было другого, включая Фур-Дур-Кафа, который теперь находился не по ту, а по эту сторону двери. В туалет их водили лишь под конвоем из трех гвардейцев.
Третье: сами гвардейцы были порядком удивлены подобным поворотом дел. На лице их предводителя, когда он объяснял ситуацию Фамберу, было написано искреннее удивление. Впрочем, непонимание приказов ни в коей мере не уменьшало его готовности их исполнять.
Четвертое: никто не знал, куда подевался Еле. Вначале его отсутствие не вызывало особого беспокойства. Скорее наоборот, оно значило, что ситуация скоро прояснится благодаря очередной записке от Холдара, но часы шли, а он не появлялся.