Еще один год
Шрифт:
Неожиданно хорошее влияние оказала идиотская выходка Рона Уизли. Друзья бросились мне на помощь, и их поступок не позволил сформироваться тому чувству недовольства, которое могло между нами возникнуть.
Ещё меня очень сильно выручила Луна, которая в своей спокойной манере заметила, что я сам свое имя в Кубок не кидал.
— И никого не просил этого делать, — заметил я.
— Но ты не выглядишь удивленным, — заметила наблюдательная Герми. — Значит, ты был к этому готов и предполагаешь, кто тебе мог так «помочь».
— Да. Немного. Поговорим об этом позже.
Через
Благодаря Флитвику и тому, что я ни с кем не враждовал, Когтевран воспринял мою выходку, к которой я не имел ни малейшего отношения, достаточно адекватно. На меня если и злились, то всего несколько человек со старших курсов. Наши вообще считали, что если у меня хватило мозгов обдурить Кубок, значит я уже одним эти доказал свою готовность участвовать в турнире. Правда Чжоу Чанг, которая встречалась с Седриком Диггори, посматривала на меня очень нехорошо — уверен, она думала, что я сделал так специально, чтобы украсть славу ее парня.
Пуффендуй после первого всплеска недовольства успокоился. Похоже, Диггори провел там необходимую работу, и «барсуки» зла на меня не держали. Я не преминул поблагодарить его за это, и он воспринял мои слова совершенно спокойно — значит и правда говорил со своими.
— Знаешь, я понял, что если не смогу победить четверокурсника, то грош мне цена, как магу, — заметил Седрик. — Не обижайся на мою честность.
— А я и не обижаюсь. Ты хорошо сформулировал свою позицию, — мне действительно понравились его слова. Если ты не сможешь победить парня, который младше тебя на два года, то кто в этом виноват? Малолетка или ты сам? А может дело в том, что ты плохо учился и вообще не проявил никаких талантов и упорства? И хотя меня трудно назвать ребенком, но мы все здесь соревнуемся в магии, которую Седрик изучает уже шесть лет (а может и больше), а я только четыре.
Позиция Диггори вообще была на удивление взрослой. Вот только жаль, что так думают не все. Люди вообще, в своем большинстве, почему-то уверены, что в их проблемах и горестях виноват кто-то другой, а не они сами. Виноваты люди, враги, завистники, Бог, дьявол, кто-то еще, но не сам человек…
Я думал так же в прошлой жизни. И конечно, это было большой ошибкой, не позволяющей объективно оценивать себя и окружающий мир.
Слизерин разделился пятьдесят на пятьдесят. Благодаря Малфою и его тамошним связям, все, кто хорошо знал Драко, и ко мне относились нормально. А вот вторая половина демонстративно не замечала наглого четверокурсника.
Хуже всего получилось с Гриффиндором. Близнецы, похоже, всерьез расстроились, что им не удалось, а у меня получилось пропихнуть имя в Кубок. И хотя открыто они ничего не говорили, я видел, каким взглядами их товарищи посматривают в мою сторону.
Благодаря ненависти Рона Уизли, а может еще по каким причинам, практически все «львы» с четвертого и младше курсов встречали мое появление свистом и насмешками. Я старался обращать поменьше внимания на различных придурков и поговорил с Невиллом и Криви, чтобы они не вздумали за меня заступаться. Еще не хватало, чтобы из-за меня некоторые недоумки настроили против них весь факультет.
Дни потянулись один за другим.
Мы потихоньку находили общий язык с нашими новыми знакомыми из Дурмстранга. Народ вился вокруг Крама и девушек Шармбатона.
Хагрид неожиданно понял, что совсем забыл про женщин, начал приводить себя в порядок и подбивать клинья к мадам Максим. В общем, все шло своим путем.
Перед турниром мы прошли положенные процедуры — приглашенный Гаррик Олливандер проверил наши палочки, потом нас фотографировали, а закончилось все дачей интервью — его брала корреспондент Пророка Рита Скитер.
Выглядела она недовольной — еще бы ей быть довольной, когда и мое интервью, и интервью Седрика Диггори, поданное под правильным углом, с деталями биографий и всем прочим, уже вышли в Придире! А вот не надо тратить время впустую, товарищи! Я бы и у Крама, и у Делакур взял интервью, но они наотрез отказались со мной общаться, считая выскочкой.
Во время процедуры осмотра я с любопытством посматривал на палочки других чемпионов. Палочка Крама была мощной, в многочисленных царапинах и вмятинах — чувствовалось, что пользуется он ей активно и не очень аккуратно.
Палочка Делакур казалось легкой и воздушной. Хотя, для такой хрупкой девушки, наверное, это самое-то.
А вот палочка Диггори выглядела идеально. На ней, так же как и на моей, нет ни одной царапины или скола, а лак блестит, словно его нанесли лишь вчера. Похоже, он пользовался специальным раствором для полировки — я, кстати, тоже использовал, и подсказал мне его Малфой.
Флитвик, тот вообще говорил, что посмотрев на палочку можно очень и очень многое сказать о ее хозяине. Так оно и есть, на самом деле, это практически то же, что оценивать человека по почерку.
Честно сказать, я так до конца и не понял, зачем руководство турнира устроило этот осмотр? Одно дело его бы провели непосредственно перед первым туром — такое вполне логично. А вот осмотр за четырнадцать дней до начала выглядел просто нелепо — за это время палочку можно потерять, сломать, купить новую, да и заменить… В чем смысл-то?
Две следующие недели пролетели быстро. По сути, все учились, как и обычно. Наши гости жили соответственно в карете и на корабле, приходили на совместные приемы пищи, а учились преимущественно с седьмыми курсами. Правда, несколько человек, в том числе и наши новые знакомые, были младше и занимались вместе с пятикурсниками.
Все чемпионы проводили большую часть свободно времени в библиотеке, и каждого из них натаскивали индивидуально. Каркаров занимался с Крамом, Максим с Флер, а вот Флитвик и Макгонагалл вели индивидуальные занятия одновременно и у меня, и у Диггори. И это времяпровождение нас невольно сблизило.
Я смотрел, как он творит магию и поражался его талантам. И еще я дал себе клятву, что ни в коем случае не допущу его смерти. Этот парень должен жить, и он будет жить. И я приложу к этому все свои силы.