Еще один год

СкальдЪ

Величественное, огромное здание, имеющее четыре этажа над землей и три под ней, скорее напоминало неприступную крепость, чем дом богатого мага.

Высокие потолки, меблировка и обои в серых, мрачных тонах, традиции и пыль — вот такое место. И еще здесь чувствовалась магия — древняя, суровая и не склонная к шуткам и пустословию, если так можно выразиться, но не черная. Такие вещи я уже научился понимать. Магия Блэков не имела ничего общего с тем, что я чувствовал, например, от дневника Реддла.

Тысячу

раз прав Флитвик, когда говорил, что магия по своей природе скорее нейтральна, а вот то, для чего ее применят, зависит целиком от воли конкретного мага. На практике это означает, что если маг пошел по темной дороге, то и магию он будет творить соответствующую. И то же верно для тех, кто выбрал Свет…

Поэтому и мысли Дамблдора о порочности и черноте чистокровных семей выглядят во многом надуманно. Это очень похоже на рассуждения религиозных теологов и священнослужителей, которые все, что было до них, как например язычество, или то, что противоречит их доктрине, легко и без лишних раздумий причисляют ко злу.

— Дом темнейших и благороднейших Блэков рад новым гостям, — проскрипел старый домовик, который нас встречал. И добавил еле слышно: — Предатель хозяин притащил сюда своего предателя-дружка. Кричеру очень стыдно за такого Блэка.

Старого домовика я бы и так узнал, без того, что он сам себя назвал по имени — уж очень он запоминающийся и необычный. Кричер выглядел малость странновато, не так, как другие, здоровые и полные сил домовики, которых я успел видеть в Хоге, поместье Малфоем, и в доме Лонгботтомов.

— Заканчивай ворчать, старый мухомор, — перебил его Сириус, небрежно вешая легкий плащ, который он надел по случаю визита к Дурсли, на вешалку. — Сделай-ка нам чаю и легкой закуски. Мы расположимся в гостиной.

Похоже, Блэк не хотел и не желал видеть очевидных проблем старого домовика и откровенно плевал на его состояние. А жаль — я просто уверен, что он может как-то повлиять на его самочувствие.

Кричер прожил в одиночестве много лет, из всех собеседников у него был лишь портрет старой Вальбурги, который также не мог похвастаться адекватностью. И это неизбежно повлияло на его психику.

— Кого ты на этот раз притащил, негодяй? — закричал один из портретов, и я сразу понял, что Вальбурга не заставила себя долго ждать. — Боги и так наказали меня со старшим сыном, а тут еще и гости.

Мы находились в широком, просторном, правда запущенном и пыльном холле. Слева вниз уходила лестница, а посередине, наверх вела другая — мраморная и широкая. Раньше на ней лежал ковер, и сейчас об этом напоминали лишь кольца и латунные остроконечные штанги, что когда-то прижимали его к ступеням.

На одной из стен висело большое, потемневшее от времени зеркало в массивной раме, а под ним находился длинный

и узкий комод. Около него стояла подставка для зонтов, выполненная в виде лапы тролля с двумя мощными пальцами. Длинный коридор вел, как я потом узнал, в сторону кухни. И все здесь было в пыли и даже паутине.

Никаких узеньких коридоров и проходов, что были в каноне, я так и не заметил. И это правильно, ведь дом Блэков просто не мог выглядеть так убого, как показано в фильме.

— Здравствуйте, миссис Блэк, — я подошел к портрету суровой старухи с тяжелым взглядом. Одета она была в платье викторианской эпохи и на меня смотрела со злобой и враждой, нервно помахивая костяным веером.

Хотя, почему я говорю старуха? Вальбурге на портрете никак не может быть более шестидесяти лет, а для магов это средний возраст. Некоторые женщины-ведьмы даже детей умудряются рожать в пятьдесят лет и выглядеть при этом как соблазнительные и привлекательные красотки тридцати лет.

Уверен, именно несчастья, свалившиеся на Блэков, так быстро состарили эту женщину.

— Ты кто? — она нахмурилась.

— Я Гарри Поттер, миссис. Ваш сын мой крестный отец.

— Поттер. Снова Поттер, — она недовольно заворчала и поджала губы, осматривая меня с ног до головы. — От Поттеров одни проблемы. Именно твой отец втянул Сириуса во все это, именно он виноват во всем. А тут еще и твоя мать, грязнокровка…

— Извините, но она из магического рода Эвансов, просто ее отец стал сквибом после пыток Гриндевальда, — я и сам не знал, правда это или нет, но почему бы и не задвинуть портрету перспективную легенду? Вдруг старушка подобреет?

Она подобрела… На минуту или около того, а потом злоба вспыхнула в ней с новой силой и она принялась костерить всех подряд — и живых, и мертвых, и чистых, и грязнокровок.

Я поклонился, как учил меня Драко, и поспешил ретироваться вслед за крестным в гостиную. Не стоит сразу портить отношения с портретом — ведь на него у меня имелись кое-какие планы.

— И вот так каждый день, — Сириус сидел в низком и удобном кресле. Около него приткнулся небольшой дубовый столик, и на нем стояла бутылка Джонни Уолкер «Блу Лэйбел Георг V».

Сириус держал в правой руке массивный бокал с толстым дном, куда щедрой рукой уже успел плеснуть себе дорогого пойла.

— Присоединяйся, — левой рукой он взял со столика палочку, махнул и закрыл дверь, отсекая нас от криков взбесившейся мамаши. Сразу стало тихо и хорошо. — Надо обмыть нашу победу. Выпьешь со мной?

— Бродяга, не боишься, что тебя лишат прав на опеку? Враги не дремлют!

— Навряд ли, — он заржал. — Я, конечно, не настаиваю, но попробовать-то ты можешь? Нормальный скотч, между прочим, несмотря на то, что шотландский.