Еще один шанс. Дилогия
Шрифт:
– А кто сказал, что она куда-то поедет? К кому-то кто её где-то ждет?
– в этот раз уже Пехота картинно вздернул подбородок и улыбнулся во весь рот. Глаза заблестели от возбуждения. Яркая мысль озарила его голову.
– Дома пусть сидит - под присмотром! Нечего по заграницам мотаться!
– Не понял?
– Алексей вмиг стал серьезным. Выпрямился в кресле. Приготовился внимательно слушать собеседника.
– Так! У нашего влюбленного появился план!
– Он хлопнул в ладоши и интенсивно потер их.
– Давай, майор, объясняй! Вижу, задумал что-то - ужасное и интересное!
***
Ноябрь 1683 года .
Голландия. Небольшой город Дордрехт.
Неприметная т аверна "Утиное яйцо".
Было уже поздно, и солнце давно спряталось за серыми городскими домами. На улицах города опустились вечерние сумерки, стемнело. Однако в наступившей темноте приветливо светились окна таверны, приманивая своими огоньками обычных своих посетителей.
В низеньком, полупустом помещении таверны, сильно закопченном дымом, где на вывеске были грубо намалеваны утка с яйцом, за дальним от барной стойки столом расположились два посетителя. Один из них был высоким, сухощавым с глубоко посаженными глазами, пожилым человеком. Он изрядно перепив спиртного, продолжал "изливать" душу неизвестному молодому собеседнику. Старец постоянно вздыхая, с горечью вспоминал далекие, почти забытые эпизоды своей жизни.
– Нет, и ещё раз нет, милый Лекс, ты всё понял не правильно! Старик дрожащей рукой поставил кружку на стол. Встретился глазами с острым взглядом собеседника.
– Боже мой! Иногда мне кажется, что ещё совсем недавно я был таким же, как ты - легкомысленным и ветреным юнцом. Вся моя жизнь состояла из каких-то нереальных, пестрых красок, крутящихся в водовороте происходящих событий. Ведь именно тогда благодаря музе и советам отца я смог постигать искусство прекрасного. Создавать свои чудесные полотна. Получать признание и уважение горожан. А сколько у меня было поклонниц!
Рассказчик глубоко вздохнул. Он отрешенно проследил за грубой походкой полненькой служанки, что пошла к бочонку, чтобы нацедить кружку вина. Оценил её неловкие движения, угловатость фигуры. Непропорционально длинные руки. Старую, неоднократно залатанную одежду. Недовольно шмыгнул носом. Смахнул рукавом слезу.
– А потом появилась она - Карнелия... Любовь, свадьба, воспитание детей, большая часть которых были даже не мои. Постепенно я перестал работать над заказами. Даже за большие деньги. Я остепинился, стал ходить в церковь. Начал заниматься "важными", общественными делами. Думать только об общине, боге и спасении души. Вот тогда-то почитатели моего таланта и изменили мне. Затем меня покинули ученики.
– Рассказчик поднес ладони к лицу и растроганно стал тереть ими виски.
– О, Творец, я не желал такого исхода. Однако всё пришло само собой. И теперь у меня нет сил даже печалиться или радоваться о том, что произошло. Я доволен всем: своей судьбой, прошедщей жизнью, заботой которой окружает меня моя "любимая" жена. Ну, а творчество? Картины?
– Я о них даже не вспоминаю. Наверное, это не мое!
– Мэтр, я согласен и расстроен вместе с вами, - прощелыга плавно протянул руку к очередной бутылке, поднял её со стола и разлил вино по кружкам. - Эх, знал бы ты, сколько стоит это "Не твое творчество" в будущем!
– Искра азарта сверкнула в глазах странника. После чего конец фразы сформировался у него в голове.
– И сколько денег готовы отвалить коллекционеры за любую из "Не твоих" картин эпохи барокко... даже случайно выставленной на аукционе! То не рассказывал бы мне здесь сказки о счастливой семейной жизни. А срочно бы бросил всё и побежал бы творить в мастерскую.
– Уважаемый Альберт Кейп!
– собеседник во всем поддерживая коллегу собутыльника опрокинул в себя огненную влагу с легкостью пьяницы, и в его глазах заплескалось ещё больше странных огней.
– Вы даже не представляете - сколько раз мой учитель с гордостью рассказывал мне о вашем деде, об отце Якобе и тех незабываемых творениях, которые вы создали вместе.
Поклонник пожилого творца в порыве чувств заломил руки, а потом начал щелкать пальцами, показывая своё восхищение.
– О, как часто он говорил о ваших картинах, о живописной игре света, о закатах и рассветах на ваших холстах. Отмечал небывалую легкость и глубину чувств, которыми вы наполняли неземные пейзажи! Заставляли трепетаться сердца... и биться их в едином порыве!
– Молодой человек вздохнул, поднял взгляд и задумчиво посмотрел куда-то вдаль соловковыми глазами сквозь темные, едва освещенные стены, словно пытался заглянуть сквозь пелену времени.
– И как вы могли всё это бросить?
– он продолжил "выдавливать слезы" из "непризнанного таланта".
– Променять? Создать, так мало полотен? Как? Потомки вам этого до сих пор не прости... не простят этого - точно!
– Эх, дьявол всё подери!
– седой художник процедил сквозь зубы и, расстроившись, схватился за бокал. Он залпом опрокинул себе в рот содержимое, после чего смачно вытер губы кулаком. Осмотрел свежим, незамыленным взглядом место, где находился и надолго задумался.
Вечерело. Дрова, тлевшие в очаге, уже догорели, и угли отбрасывали от себя красный отблеск, накладывая на стены и предметы зловещие краски. На противоположном от входа конце таверны, в углу небольшого возвышения разместились два скрипача. Музыканты, промочили горло, подняли смычки, и начали играть какую-то незамысловатую композицию. Человек десять горожан, прижимая к себе своих подружек, неуклюже, словно пляшущие медведи, принялись топтаться между столами под визгливые звуки скрипок. Остальные посетители тем временем громкими криками и хлопками в ладоши стали подбадривали танцоров.
– Послушай меня, мой юный друг!
– живописец очнулся от спячки, нагнулся над столом и резко схватил собеседника за одежду. Его лицо скривилось в ужасной маске и стало выражать глубокое презрение. Винный перегар волной ударил в нос вояжера.
– Все беды в этом мире - от женщин.
– Он надул покрасневшие от спиртного щеки и прошипел в полном отчаянии.
– Они, происки нечистого! Посылая их - Дьявол смеется над нами. Превращает прекрасных, юных созданий - в старых, сварливых гарпий, которые затем терзают наши души. Они становятся исчадием ада!
– Творческая личность отпустила странника и недовольно откинулась на спинку стула.
– Пусть гиена сожжет их своим пламенем!
– Да-а!
– мысли путешественника во времени завели дружный хоровод в ответ на действие пьяного живописца.
– Сколько лет прошло... то есть пройдет, а пить в Европе так и не научились. Слабоваты, вы ребята, против русского духа!
Старец не слыша мыслей собутыльника задышал "с надрывом". На лбу от напряжения проступили синие вены. В порыве чувств он стал резко сжимать, разжимать кулаки.
– Я часто задаю себе вопросы...
– Куда уходит любовь? Почему жизнь не справедлива? Почему нет истины? И не могу найти ответы. Ах, если бы всё изменить? То я не женился бы на Карнелии! И никогда не бросил бы заниматься живописью! Кто знает, как далеко я мог зайти в своем творчестве? А вдруг я стал бы таким как Рембрандт или Рёйсдаль. Все было бы по-другому! У меня было бы много подражателей, завистников, учеников!
– Э-э-э, любезный!
– незнакомец в очередной раз не забыл разлить вино по пустым бокалам.
– Послушайте... моего совета. Начните всё сначала - как вы давно желаете! Хотя бы с малого - отойдите от этой дурацкой общественной и религиозной жизни. Перестаньте во всем соглашаться с вашей ненаглядной женой. Плюньте на всё! Киндер, кюхен, кирхен - вот истинное место женщины! (Примечание автора: Дети, кухня церковь)
– Займитесь любимым делом, творчеством, рисунком, портретом... Наберите молодых учеников - которые в дальнейшем прославят ваше имя в веках! Или...
– переедите в другое место, поменяйте город, покиньте страну! Окружите себя новыми поклонниками.