Еще один шанс. Три президента и кризис американской сверхдержавы

Бжезинский Збигнев Казимеж

Почти во всех этих случаях первой реакцией Клинтона было нежелание быть вовлеченным. Эти вопросы не были приоритетными в его повестке и не соответствовали ни его идеализму, ни его интеллектуальным наклонностям. Они попахивали скверным прошлым, и он знал, что эффективное решение потребует либо лоббирования, либо применения силы. Некоторые из проблем, как, например, конфликт в Чечне, нельзя решить, не отказавшись от оптимистических надежд и от соприкосновения с отвратительными реальностями. И наконец, последнее, но не менее важное, что связано, по-видимому, с наиболее значительными трудностями, — израильско-палестинский конфликт, чреватый риском политических трудностей в самих США.

Эти вызовы требовали

значительно большего, чем просто веры в исторический динамизм глобализации или убеждения, что мировая политика может рассматриваться как продолжение внутренней. Критики Клинтона вполне обоснованно настаивали на том, что «глобалония»[3] не заменяет геостратегии. А геостратегия означает установление приоритетности геополитических вызовов, чтобы могли быть приняты быстрые и решительные меры. Американское лидерство еще не было доведено до столь высокого уровня. К чести Клинтона следует сказать, что, несмотря на отсутствие у него желания, он все-таки пытался найти средства для ликвидации балканского кризиса и в конце концов преуспел в этом. К несчастью, этого нельзя было сказать о Сомали и Руанде. Вскоре после вступления в должность Клинтон оказался в положении, когда нужно было принять решение в связи с эскалацией насилия в Сомали, куда его предшественник на правил небольшой контингент американских вооруженных сил в рамках международной санкции по поддержанию мира. Но и конце 1993 года в ходе широко разрекламированной прессой операции, названной «Удар черного ястреба», отчаянная попытка американских военных спасти окруженную и находившуюся в осаде в центре Могадишо команду специальных сил окончилась тяжелыми потерями американского персонала, и Клинтон поспешно свернул американское участие в Сомали. Контраст между американским участием в Югославии и замалчиванием того, что произошло в Африке, не остался незамеченным.

Впечатление о безразличии Америки к Африке связывалось также с ее продолжительной пассивностью к бедствиям геноцида, происходившего в Руанде в 1994–1995 годах. Международное сообщество по существу было лишь наблюдателем. Новые независимые африканские государства не желали предпринимать какие-либо действия, а бывшие европейские колониальные державы делали только самое минимальное. Соединенные Штаты, по-видимому, считали, что эта проблема не имеет более широких геополитических последствий и сами африканцы, может быть, с помощью бывших европейских колониальных держав должны будут ее решить.

В противоположность этому на балканский кризис в его начальной фазе, который Клинтон унаследовал от Буша, он реагировал с большой решительностью и эффективно. Сначала Соединенные Штаты медлили с осознанием того, насколько потенциально опасен кризис в многонациональной Югославии. И то время как объединенная Германия быстро признала (и втайне приветствовала) независимость Словении и Хорватии, Франция и Россия не сделали этого, мотивируя свою позицию традиционной близостью к Сербии. Такие конфликтные обстоятельства быстро привели к войне в Боснии с ее смешанным населением, состоявшим из хорватов-католиков, боснийских мусульман и сербских ортодоксальных боснийцев. Госсекретарь Буша Джеймс Бейкер, выражая ошеломляющее безразличие, часто цитировал поговорку: «В этой драке нет нашей собаки».

Эскалация войны быстро привела к зверствам, каких Европа не видела с конца Второй мировой войны, как, например, массовые казни, проводившиеся сербской армией в Сребренице, взволновавшие западное общественное мнение. Обеспокоенный возможными осложнениями советник по национальной безопасности Клинтона откровенно предостерег своего шефа (по информации журналиста Роберта Вудворда), что «слабая и беспорядочная стратегия в Боснии становится раковой опухолью всей внешней политики Клинтона, разрастаясь и пожирая всяческое доверие к ней». Вскоре первоначальные колебания Америки и разногласия среди западных держав были преодолены, частично благодаря предпринимавшимся усилиям по укреплению Атлантического альянса, расширению НАТО и росту Европейского Союза, создавшим атмосферу, благоприятную для образования единой общей позиции.

Несмотря на резкие протесты России и сохранявшуюся отстраненность некоторых европейских союзников, короткая, но интенсивная воздушная война НАТО против сил, поддерживаемых Сербией, привела к прекращению военных действий. В конце 1995 года за этим последовала мирная конференция в Дейтоне (штат Огайо), символически отразившая центральную роль Америки в урегулировании кризиса. Однако резолюция конференции не положила конец насилию, которое вскоре снова вспыхнуло — на этот раз в Косово, части бывшей Югославии, населенной в основном албанцами. Сербская политика этнических чисток, направленная против албанского большинства в Косово и рассчитанная на то, чтобы упрочить национальную консолидацию Сербии, снова вызвала массовые убийства гражданского населения и насильственное изгнание людей с мест и постоянного проживания.

На этот раз Соединенные Штаты действовали более решительно, и госсекретарь Олбрайт приняла на себя ведущую роль действуя от имени правительства Соединенных Штатов. Она активно использовала политический момент, созданный расширением НАТО, для того, чтобы сформировать политическую коалицию, поставившую Сербию перед четким выбором: либо уйти из Косово, либо быть из него изгнанной. При единой позиции Америки и Европы длительные бомбардировки нанесли серьезный ущерб инфраструктуре Сербии (включая ее столицу), пока экспедиционный корпус НАТО формировался в Албании и Греции, готовясь к решающим наземным операциям.

Россия, которая резко возражала против этой акции, в последнюю минуту пыталась принять участие в урегулировании конфликта, внезапно направив небольшое военное подразделение в аэропорт столицы Косово Приштины, возможно, надеясь сохранить часть территории Косово для Сербии или создать в Косово отдельную чисто российскую зону оккупации. Но ввиду политической решимости НАТО из этой попытки ничего не вышло. Политика расширения и усиления Атлантического сообщества, таким образом, подтвердила свою действенность, и заключительная фаза югославского кризиса разрешилась к середине 1999 года на условиях Запада и под американским руководством. Сербия была вынуждена оставить Косово.

Решение Клинтона послать в Боснию войска, принятое вопреки резолюции, внесенной в Конгресс республиканцами, а затем снова применить силу, чтобы вынудить Сербию уйти из Косово, имело ключевое значение для стабилизации в бывшей Югославии. Оно также укрепило успешное американо-европейское сотрудничество в проведении совместных операции по обеспечению безопасности. В 2004 году, после ухода Клинтона с поста президента, возглавляемые Америкой вооруженные силы НАТО в Боснии были преобразованы в европейские силы, что свидетельствовало об укреплении трансатлантических связей.

Но политика Клинтона в отношении самой России на фоне напряженности, уже возникшей из-за расширения НАТО, была осложнена вследствие югославского кризиса. Как и его предшественник, Клинтон придавал очень большое значение своим личным отношениям с Ельциным, которого он горячо одобрял и превозносил публично как убежденного демократа. Учитывая политическую неразбериху в России, затяжной спад ее экономики и ее финансовый кризис, имело смысл поддерживать лидера, который открыто отрекся от имперского прошлого России и декларировал свою приверженность демократии. Кроме того, экономическая и финансовая помощь была компенсацией России за унизившую ее потерю власти над Центральной Европой.