Еще один шпион
Шрифт:
– И ты знаешь все дороги там, внизу?
– Знаю, чего не знать...
– И можешь в любое место попасть?
– Там это даже легче, чем наверху! – Бруно все больше воодушевлялся. – Там машин нет, пробок всяких, и как бы это... Ну, там спрямить всегда можно. Только если знаючи, конечно. Если с головой. Вот я бы на спор мог пешком пройти от Сухаревской площади до Манежной быстрее, чем какой-нибудь дылда наверху на машине, на каком-нибудь «лексусе»!
Амир снова замолчал, застыл неподвижно. Бруно тоже затих, прикусил язык, промотал в голове свои последние слова – не сказал ли чего такого. На его взгляд, ничего, ну подумаешь,
Наконец Амир пошевелился, громко цокнул языком и сказал:
– У меня есть одно дело к тебе. Моя маленькая просьба. Ты должен выслушать меня.
Бруно кивнул, стараясь, чтобы это тоже получилось торжественно и значительно.
– Я хочу взять под землей одну вещь. Она там спрятана, глубоко. Это очень ценная вещь, она принадлежит моему народу. Когда-то ее украли нехорошие люди, потом спрятали и забыли. Я хочу найти. Ты мне поможешь?
– О чем разговор! Помогу, конечно. Это правильно, что ты обратился ко мне, к Бруно Аллегро, потому что лучше меня никто не знает, как это сделать!
Ноги Бруно уже не только доставали до пола, но и упирались коленями в переднее сиденье, а голова доставала до потолка, того и гляди выгнет его, словно крышку от консервной банки. Какие мелочи, подумаешь. Запросто. Бруно Аллегро, человек-ядро, человекзвезда, проделывает такие вещи играючи. Ни один дылда в мире не сделает и четырнадцатой части того, что он может сделать, только чтобы не заскучать, не напрягаясь даже особо...
Карлик пыхтел и сопел, собираясь выложить все это своему собеседнику. Но Амир понял его по-своему.
– Конечно, я заплачу тебе деньги, – сказал он. Ты получишь за свою работу сто тысяч долларов. Наличными, в стодолларовых купюрах. Такой небольшой дорожный чемоданчик с деньгами. Он будет твой, как только ты приведешь меня на это место.
Если честно, Бруно толком и не представлял себе, что такое сто тысяч долларов. Его воображение заканчивалось где-то на пяти тысячах, но и эта сумма виделась какой-то расплывчатой, как снимок далекой звездной туманности. Он немного опешил. Нет, внутри себя он даже не сомневался ни разу, он с самых ранних лет твердо знал, что рано или поздно эти идиоты дылды наконец оценят истинный масштаб его личности, покорно падут ниц и преподнесут ему что-то такое соответствующее, космическое... Но одновременно с этим Бруно впервые задумался – буквально на долю секунды задумался, больше не получилось, – а каким, собственно, образом, он собирается привести этого Амира в какое-то там хрен знает какое место, находящееся хрен знает где. Ответа не было. Однако, стоило ли париться из-за такой мелочи?
– Я хочу, – важно произнес Бруно, уставившись на мигающие оранжевые огоньки на панели, – чтобы чемоданчик был красивый. Чтобы замочки были медные. Или на крайний случай бронзовые. И с секретным кодом. Это мое условие.
В темноте Амир покивал головой.
– Я принимаю твое условие. Пусть так и будет, клянусь, – сказал он. – Когда ты будешь готов?
Бруно даже не запнулся:
– Я готов всегда, хоть сейчас! – Он разве что не отсалютовал по-пионерски. – Но мне надо знать, где это место. В какой оно хотя бы стороне.
– Это Боровицкий холм, центр города.
– Там Кремль, я знаю, – быстро проговорил Бруно, еще не осознав толком.
– Кремль меня не интересует. Мне нужно другое. Когда?
Вот, теперь осознал.
– Это плохое место, там психические пушки, – сказал он ожидавшему в темноте салона Амиру. – Мне надо подготовиться.
Назавтра ему было плохо. Назавтра всем было плохо. Идти было нельзя.
Через два дня Бруно исчез около шести утра, вернулся ближе к полуночи, пьяный. Потом он сказал Тимуру, что ходил в разведку в эти, как их, ракоходы. Там все хуже некуда. После теракта менты выставили посты на всех подземных магистралях, которые пересекаются с линиями метро. Сейчас туда нельзя, он сам еле ушел от них. Это он-то, Бруно Аллегро! А что будет с вами?..
Последующую неделю Бруно пил в квартире на Кузнецком мосту, где Тимур устроил ему что-то вроде бесплатного пансиона. Потребовал кокаину. Потом потребовал проституток. Тимур переговорил с Амиром и сделал, как он просил. Лора и Кора ушли от Бруно все в слезах и соплях, у Лоры был синяк под глазом, она несколько дней после этого не могла работать. Аллочка по прозвищу Резак задержалась у него на два дня, ничего потом не рассказывала. Катерину он даже на порог не пустил, развернул сразу. Правда, на лестнице догнал, сунул ей букет каких-то то ли фиалок, то ли гераней – видно, из горшка какого-то вырвал, там еще земля была, Катерина всю блузку себе испачкала.
На шестнадцатый день после разговора с Амиром Бруно опять куда-то намылился поутру. Тимур его остановил, дал то ли сопровождающих, то ли конвойных. Ходили весь день по городу, Бруно заглядывал в канализационные люки, ворчал что-то. Одному из конвойных в какой-то момент показалось, что он хочет убежать. Бруно скрутили, привезли на Кузнецкий, там он устроил скандал, чуть не прокусил этому провожатому руку. Сказал, что никого никуда не поведет, ни под какую землю, пусть лучше сначала научатся обращаться с ним, с Бруно Аллегро, человеком-звездой, а потом будем разговаривать. Тимур позвонил Амиру, потом передал трубку Бруно. После разговора с Амиром карлик успокоился, но сказал, что менты запустили ядовитый газ в канализацию, туда сейчас нельзя.
На семнадцатый день он напился, висел на балконе на руках и ругался матом.
На восемнадцатый день опять ходил по городу с провожатыми, нюхал люки. Был очень смурной.
И на девятнадцатый тоже ходил. Проклятый газ все никак не улетучивался.
– Ну, а вам с какой радости туда переться? – недовольно вопросил Бруно, поглаживая рукой панель домофона. – Нечего вам там делать. Подруги у меня там. Маленькие подруги, девчонки что надо, не то что ваши лоры-коры. Я, может, перепихнуться с ними собираюсь. Свечку подержать хотите?