Эсеры. Борис Савинков против Империи
Шрифт:
Строй, при котором не будет ни богатых, ни бедных, ни угнетенных, ни угнетателей, ни эксплуататоров, ни эксплуатируемых, где все будут жить единой трудовой братской общиной – артелью, такой социалистический строй должен быть по-нашему создан объединенными усилиями работников молота и тружеников сохи.
Партия социалистов-революционеров, чтобы сбросить иго самодержавия, пошла войной на царских опричников и сотнями казнила палачей Николая Романова. Она кровью лучших своих сыновей покупала свободу народу. Сотни членов Партии были казнены, тысячи замурованы в казематы, десятки тысяч сосланы в далекую Сибирь.
Партия социалистов-революционеров на своем знамени написала не только Волю, но и Землю. «Земля и воля» – вот святой девиз нашей партии. С этим девизом мы поднимали в 1903, в 1904 и 1905 годах восстания крестьян против помещиков, выкуривали дворян из их дворянских гнезд, передавали землю в пользование трудового крестьянства, то оно хорошо запомнило, кто его истинные друзья. Оно запомнило, что в тяжелую годину, когда за свободное слово, когда за правду сотские, пристава и исправники арестовывали, избивали и убивали, никто к нему не приходил на помощь, кроме Партии социалистов-революционеров.
Другие социалисты тоже желали добра крестьянству, но не приходили к нему не потому, что считали трудовое крестьянство мелкими буржуями, которые не стоят того, чтобы им говорили о светлом идеале социализма, так как «мужицкий череп» всей этой премудрости все равно не усвоит. Вот почему Партия социалистов-революционеров являлась единственной защитницей интересов трудового крестьянства. Наша земельная программа – единственная программа, приемлемая для истинных тружеников земли.
Чего хочет трудовое крестьянство?
Конечно, не того, чтобы уничтожить сегодня помещиков и кулаков, для того, чтобы через 10–20 лет они появились снова и закабалили бы трудовое крестьянство. Уничтожить раз и навсегда, на все времена помещиков и кулаков можно только одним способом: уничтожить частную собственность на землю, раскрепостить ее, сделать общенародным достоянием.
Но одного этого мало. Нужно сделать так, чтобы один крестьянин не обижал другого, чтобы не брал в пользование больше земли, чем он может обработать. Для этого нужно установить уравнительное землепользование. Такой справедливый порядок называется социализацией земли. Нет труженика сохи, который был бы против таких правил, который бы не говорил: «земля ничья», «землей имеет право пользоваться только тот, кто ее поливает своим потом». И никакие другие законы, которые хотели ввести социал-демократы: «национализация», «муниципализация», и как бы хитро они их не называли, не подходили трудовому крестьянству.
Все трудовое крестьянство стеной стоит за социализацию земли. Она выгодна не только трудовому крестьянству, но и пролетариату. Если не будет уничтожена частная собственность на земле, рабочий класс не сумеет, особенно в нашей крестьянской России, уничтожить частную собственность на фабрики и заводы, и будет вынужден еще сотни лет жить под игом капитала. Социализация земли – мостик от современного буржуазного общества к обществу социалистическому. Чудес в мире не бывает. Сразу не перескочишь из «царства необходимости», в котором человечество жило, в «царство свободы», в котором оно будет жить.
Верной защитой интересов рабочих и крестьян объясняется, что после падения самодержавия трудящиеся десятками и сотнями тысяч бросились под славные, залитые кровью знамена нашей партии, видя в ней единственную испытанную защитницу всего трудового народа, самую решительную, смелую и боевую партию революционного социализма. «Старый друг лучше новых двух», – говорили труженики земли и знать никого не хотели, кроме Партии социалистов-революционеров, вспоминая, как всегда стойко она защищала их интересы. Понятно, почему трудовое крестьянство не шло за социал-демократами.
Трудовое крестьянство, говорили социал-демократы, раньше должно потерять свою землю, сделаться батраками, и только тогда мы пойдем к нему с нашей проповедью, станем защищать его интересы. Только батраки, беднейшее крестьянство, говорили они, братья рабочим, только с ними мы можем иметь дело.
Взгляд на трудовое многомиллионное крестьянство, как на буржуазию, пусть и мелкую, так въелся в плоть и кровь социал-демократов, что до сих пор они не признают крестьянской земельной программы – социализации земли. Фракция большевиков лишь под давлением левых социал-революционеров последний раз голосовала за нашу аграрную программу. Не лежит близко к сердцу социал-демократа интерес крестьянина и ничего, видимо, с этим не поделаешь, дело давнишнее.
Не случайно Первый Всероссийский Съезд крестьянских депутатов, на который со всех концов нашей необъятной страны собрались поборники заветных крестьянских нужд и дум, почти единогласно признал программу Партии социалистов-революционеров своей крестьянской программой и поклялся защищать и проводить ее в жизнь. Целые деревни, волости, иногда уезды объявляли себя эсеровскими. Армия десятками тысяч приписывалась к Партии социалистов-революционеров. Крестьянская и рабочая Россия оказалась эсеровской.
«В самую жилу» истории, как выразился один рабочий на съезде, попала программа Партии. Она не была списана с программ, взятых у других народов, живущих в других условиях. Нет, она была известна давно, еще во времена «Народной Воли», как самая заветная, горем и мукой вспоенная, думушка-дума.
Вот в чем была сила Партии, вот в чем ее притягательность. В борьбе с нашей Партией были бессильны все. Идти против нее, значило идти против трудового народа, а это после революции никому больше не под силу.
Так обстояло дело в первые месяцы революции. Но скоро картина начала меняться.
Большой революционный прилив занес в нашу партию много случайных, чуждых ей элементов. Ряды стойких борцов за дело трудового народа пополнились обывателями, мещанами, связанными прочными узами со старым буржуазным строем, не способными беззаветно и решительно идти войной на буржуазию и дворянскую знать. Да и среди старых работников Партии нашлись люди, которые не выдержали великого испытания и в последние минуты дрогнули.