Ешь. Молись. Разводись
Шрифт:
Ну, по крайней мере судя по её поведению на крыше – он изменил, точно.
Потому то если бы изменяла Милана она бы себя вчера так не вела.
Словно опять изменили ей, а не она со мной.
Словно она переживала всё то, что должна была переживать моя супруга.
И если бы они с мужем просто полюбовно разошлись - ну, мало ли поводов? Устали друг от друга, от быта, от того, что кто-то храпит, а кто-то чавкает, и такое бывает. Если бы полюбовно - для богини
В общем, прятать надо телефоны, что я могу сказать?
Но кто знал, что моей благоверной приспичит набрать так поздно? Она же знала, что я занят!
Не знала, чем именно, конечно. Или знала.
Проехали.
Всё уже случилось.
Не в моих правилах рефлексировать.
А вот остановить Милану…
– Послушай меня, пожалуйста.
– Нет, нет! – она так смешно закрывает уши, чемодан падает, скрипит, - Нет, пожалуйста, уходи.
Да никуда я не уйду, сама же понимает.
Поэтому такая обречённость во всем.
И не хочет, чтобы уходил.
И радуется внутренне, что приехал, застал, затормозил.
– Милана.
– Уходи, Арс…
– Мила…
– Не добивай меня еще сильнее…
А вот после этого можно подойти еще ближе. Обнять. Прижать к себе.
– Ну… ну, прекрати.
Она плачет.
Чёрт.
Почему-то это болезненно ранит.
Я не хотел.
Я на самом деле хотел легкого, сладкого, манкого, яркого романа. Короткого, как золотая осень, до которой еще, к счастью, есть время.
Осенью красиво в Питере. Сады одеваются в разноцветные сарафаны, блещут, искрятся, напаивают всё вокруг нереальными ароматами…
Мысли как у влюбленного курсантика, мечтающего об увольнительной, чтобы сбежать к девчонке, стыдливо ждущей первого поцелуя.
Не стал я курсантиком. И проблем с ожиданиями поцелуев тоже не было. И нет.
И жена не спрашивает, где я ночевал, потому что нет смысла.
Не те отношения.
Я предупреждал.
Не то, чтобы я не был создан для брака.
Скажем так, я не был создан для этого брака.
Вот и всё.
Милана, кажется, уже не плачет, но я её не отпускаю.
– Арс, давай расстанемся хорошо, а?
–
– Прошу тебя, ну… отпусти.
– Зачем? Разве тебе плохо?
– Мне будет плохо, потом. Мне уже плохо сейчас. Я не могу, не могу вот так, я…
– Хорошо. Я отпущу. Только… зачем тебе уезжать? Ты собиралась провести в Питере неделю? Погулять, отдохнуть, по музеям походить, в Мариинку собиралась, да?
Кивает, пытаясь отстраниться, выпускаю чуть-чуть. Немного. Мягко. Но всё-таки держу.
Какая она…
Сейчас вот, в эту минуту торкает, бьёт в голову.
Какая она необыкновенная. Реально – богиня. Чудесная абсолютно. Волшебная.
Не совершенная, и в этом её совершенство. В тоненьких морщинках у глаз, в крапинках веснушек, затерявшихся где-то, в немного обветренной коже на губах, а скорее просто уставшей от моих поцелуев. Губы распухли, это факт. Так и хочется их. Пробовать.
И чувствовать на своём теле.
Хочу её.
Это какое-то наваждение.
Хочу отпустить и хочу брать.
Секса хочу именно с ней, больше ни с кем. И знаю, что долго еще не захочу ни с кем другим.
Околдовала.
Богиня.
Скотина я. Какая же я скотина.
Да, я должен отпустить. Извиниться. На колени встать.
А я вцепился в неё.
– Милана, не уезжай.
– Арс, послушай…
Послушал бы, но…
Да, твою мать!
Хватаю её лицо в ладони, впиваюсь в губы.
Пусть думает, что я сумасшедший влюблённый, который готов ради неё на всё, что у меня крышу вчера на крыше снесло. А это на самом деле так и есть. Снесло. И я сумасшедший.
Я как ребёнок, у которого любимую игрушку отбирают.
Не отдам. Не хочу отдавать и всё тут!
– М-м-м… М…- игрушка пытается вырваться, но я отпускаю только тогда, когда страх сдохнуть от асфиксии становится сильнее страха получить по морде.
– Зачем… ты… ты…
– Потому что.
– Захотел, да?
– Да.
– А о моих желаниях ты подумал?
– Нет.
– Честный.
– Да.
Шикарный диалог. Но её даже этим не сбить с толку.