Эскадрилья наносит удар
Шрифт:
Снова колонна начала движение. К Сане подбежал командир группы отряда Бараева. Отдышавшись, сообщил ему, что колонна пойдет через Комсомольское, там планируется очередная попытка обмена. «Дойди…» — заглядывая Жукову в глаза, попросилбоевик.
«Самому хотелось бы», — собрался было ответить Санек, но того уже и след простыл.
Перед Комсомольским колонну встретил плотный огонь из танковых пушек, пулеметов и автоматов. Бандиты залегли. Выждав, когда огонь малость поутих, по-пластунски стали отползать в укрытия, используя воронки от взрыва снарядов.
Саня, расстелившись над землей и став плоским, как лист, пополз было к своим, пока духи про него забыли. Но, заметив его шевеление, наши пулеметчики перенесли огонь по нему. Рядом заплясали до болизнакомые
Послышался свист заходящих в атаку самолетов. К трескотне пулеметов и уханью танковых пушек стали примешиваться смачные хлопки разрывающихся бомб. Земля кипела, то и дело выбрасывая протуберанцы своей плоти ввысь. Казалось, ничто живое не может остаться на этом небольшом пространстве, где каждый метр пропахан взрывчаткой и свинцом. Однако бандиты, разделившись на три группы, под покровом ночи, используя стыки между войсками, окружившими поселок, сумели пройти в Комсомольское, а большей частью сил обойти его. Отряд Гелаева, численностью около шестисот человек, закрепился в этом населенном пункте, используя его как опорный пункт. Говорили, что Комсомольское — родовое гнездо Гелаева, где он с детства знал каждую тропинку, что помогло ему выстраивать оборону, максимально используя особенности местности.
Каждый дом превращен был боевиками в крепость. Использовались подвалы, гаражи, погреба, которые успели ночью усилить перекрытиями, бетонными блоками и т. д. Между укрытиями прорыли ходы сообщений. Работали все: и боевики и пленные, днем и ночью. Местных жителей видно не было. Видимо, их кто-то предупредил и они заблаговременно покинули поселок.
Утром прилетели вертолеты. С одного из них, используя громкоговорящую установку, боевикам предложили сдаться. Но Гелаев собрал в свою банду отпетых негодяев, руки которых по локоть и выше были в крови, и сдаваться они не собирались. Тогда обстрел возобновился. Саня со своими конвойными во время стрельбы находился в укрепленном гараже. От постоянного грохота заложило уши, все вокруг орали, переговариваясь, потому что почти полностью оглохли. От пыли и пороховых газов лица почернели, саднило в горле и щипало в носу, но это показалось мелкой ерундой, когда рядом разорвался снаряд и гараж сложился как карточный домик. Послышались стоны раненых, проклятья уцелевших, но придавленных остатками стены. Жукова, стоящего рядом с дверью, взрывом отбросило наружу, и каким-то чудом он опять уцелел. Оглянувшись на остатки укрытия, увидел, как раненые боевики положили себе на животы гранаты и приготовили взрыватели к действию. Тогда Саня предложил, чтобы его выпустили, а он, добежав до своих, постарается сохранить им жизнь. Но боевики только угрюмо помотали отрицательно головой.
Вечером Гелаев снова собрал совещание командиров групп. Поняв, что другого выхода нет, он поставил задачу перед рассветом идти на прорыв из поселка по трем направлениям. При этом приказал — раненых с собой не брать!
За час до рассвета — ПОШЛИ…
Небо озарялось периодическими вспышками осветительных ракет, и тогда начиналась игра в «замри-отомри». Духи падали ничком на землю и превращались в камень, кочку, бугорок. Как только ракета гасла, лихорадочным броском преодолевалось следующее расстояние. Саню поставили впереди группы, на случай минирования местности, и духи старались идти ему след в след. Жуков спросил своих охранников, а что они будут делать, если он подорвется. Те невозмутимо ответили, что тогда пойдут по руслу реки, там-то уж мины никто не поставит. Продвигались медленно, ракеты-светилки ставили часто. Когда почти совсем уж вышли из кольца, начало светать. Впереди показался изгиб речушки, а за ним — блокпост, один из последних на пути отхода.
В душе Жукова в этот момент царило смятение. С одной стороны, хотелось, чтобы с поста заметили их группу и не выпустили духов из западни. С другой стороны, если с поста их заметят, то шансов на выживание у него вместе с группой будет немного.
Из дома на окраине поселка пропел петух, и тут же, как по его команде, с поста ударили пулеметы
Слева, подкошенный пулеметной очередью, упал совсем молодой, кажется из студентов, боевик. Справа еще один подорвался на мине. Что-то сильно отбросило левую руку назад, и она перестала подчиняться, болтаясь на бегу, как привязанное полено. Саня еще наподдал, стремясь успеть добежать до реки, как до финишной ленточки. Там, за склоном, он будет уже в мертвом секторе для пулемета, а значит — недосягаем для смерти. В «мертвом», говоришь? «Опять каламбурчик», — подумал Санек, и тут снова его ударило уже в правую руку. Боли не чувствовалось пока, но он знал, что это — вопрос времени. Оставалось совсем чуть-чуть, каких-то «четыре шага» до финишной ленточки обрыва берега реки, когда подломилась в левом колене нога. Сбитый с ног острой болью, Санька кубарем скатился под обрыв и плюхнулся в воду. Быстрое течение легко подхватило его и вынесло на середину стремнины. Небо вдруг будто подернулось рябью, облака запрыгали, заплясали, стали почему-то хуже видны.
«Да это ж я тону», — сообразил Санек. В памяти встала картинка из детства, когда, увязавшись за пацанами на речку, он, тогда еще пятилетний шкет, кинулся вслед за ними в самую глубину, не умея плавать. Так же, как сейчас, увидев солнышко из-под воды, он тогда пешком по дну сумел выбраться на берег, немало удивив этим старших. Сейчас предстояло выполнить задачу посложнее. Опять припомнился на этот раз уже старшина-десантник, гонявший их, салаг, в учебке. Тот говорил на занятиях по рукопашному бою, что если у десантника сломана рука, то он лишенвсего 25 процентов своих возможностей, и тут же демонстрировал, как надо драться с одной рукой. «Да уж, — почему-то спокойно подсчитал Санек, — с учетом ранения двух рук и ноги, у меня 25 процентов всего-то и осталось. Но ведь осталосьже!» И он начал, судорожно отталкиваясь ото дна уцелевшей ногой, выгребать к берегу. Вот из воды удалось выдернуть голову, и он жадно сновавдохнул утренний свежий воздух. Вот он по пояс высунулся из воды. Вот он уже на берегу, ура! Приз! Финиш! Голова на берегу, лицом ВВЕРХ, тело мотает течением реки, но она уже не в силах снова утащить его к себе, оторвать от объятий земли-матушки.
Господи, как здорово, оказывается, просто дышать, какой это кайф! Почему этого раньше не замечал? Точно, что имеем, то не ценим. Саня закрыл глаза и, как рыба на берегу, часто-часто дышал, наслаждаясь этим процессом, ничего не замечая вокруг.
Постепенно стали возвращаться, давая о себе знать, другие органы чувств. С трудом разлепив веки, Саня взглянул налево, туда, где дымился наполовину разрушенный поселок. Вид, открывшийся из-под косогора реки, показался ему прекрасным. Суровая гора, одна из дочерей Кавказского хребта, нависала над поселком, ослепляя белизной снеговой накидки, укрывающей ее голову и плечи, как шаль невесты. Зеленое платье долины радовало глаз яркими красками цветов, украсивших ее замысловатым узором. Пушистым облачком на плече холма паслись овечки. И даже бормотание горной речки сейчас напоминало о болтливой сестренке из далекого детства, вечно стрекочущей, как сорока. «Странно, — постепенно трезвея, подумал Саня, — что это меня на красоты именно сейчас потянуло и почему я ничего не чувствую?» Попробовал пошевелить рукой, и тут же все тело пронзила острая, обжигающая боль.
Застонав, Саня подумал: ну вот, допросился. Ну, и что дальше делать будем, Кутузов? Н-д-а-а, у Кутузова только одного глаза не было, а тут… Послышался шорох травы, и под обрыв кубарем чуть не на голову свалился Али! Встав во весь рост и нацелив автомат на Жукова, он начал что-то истошно ему кричать. В это время позади бандита взметнулась вверх земля, раздался оглушительный хлопок. Али как-то странно подпрыгнул, на мгновение исчезнув в облаке поднявшейся пыли, и рухнул на берег. Вернее, на землю упала уже половина Али, оторванная чуть выше колен. Ртом, измазанным землей и кровью, остаток человека судорожно хватал воздух. Руками он конвульсивно вытягивал гранату из поясного подсумка.