Эскадрилья Всемирной Коммуны
Шрифт:
— Высота двенадцать тысяч метров, — спокойно заявил радиофон, намекая на свою недосягаемость для Битерфордовых мин.
— Пуассон, — крикнул, забывшись, Фохт. — Какого дьявола вы сидите со своими машинами?
А громовой голос радиофона насмешливо ответил:
— Уралов просит передать господину Пуассону благодарность от воздушного флота Коммуны за щедрое снабжение электричеством. Мы уже
Лицо фельдмаршала Фохта исказилось.
— Скажите, — тихо обратился Фохт к присутствующим, — возможно ли переполнение их аккумуляторов или чорт знает еще чего, чтобы, наконец, волны стали действовать?
— Очевидно, нет, — ответил присутствовавший в зале профессор Канэ. — У них, по—видимому, есть какие—то трансформаторы электро—энергии, нам неизвестные, а емкость атмосферы безгранична, — с бессознательной иронией закончил печальный ответ ученый.
В комнату вошел морской министр Футо—Яма: —Что делать, ваше высокопревосходительство, — закричал он, — наши минные заграждения рвутся, морской кордон прорван, побережье обнажено. Пуассон слишком усиливает работу и изолировка мин не выдерживает.
— Остановите этого дурака Пуассона, — хрипло сказал фельдмаршал. — Его идиотские волны действуют только во вред нам, а не противнику.
Но волны Пуассона были тут не при чем.
Это старик Пороховницын пересел на разведывательный аппарат и с группой таких же смельчаков—командиров, снизившись под угрожающим огнем зенитных минометов Битерфорда, в вихре воздушных течений при напряженной работе стабилизаторов, едва удерживавших самолеты от падения, летал над взбуренным морем.
Прожекторы бросали вниз с аэропланов снопы света.
Это давало полную возможность прицела для вражеских орудий, но зато авиаторы с полной ясностью наблюдали морское дно сверху.
Наконец, линия минных заграждений была открыта и сотни тонн сильнейших детонаторов полетели в глубину моря. Ни Пороховницын, ни другие летчики на других аппаратах не слышали гула этого взрыва в бешеной канонаде с острова, они, увидав только еще более закипевшую воду, взяли прежнюю безопасную высоту.
Враг был дезорганизован.
Отдав свое безумное распоряжение прекратить работу машин Пуассона, становившуюся опасной для эскадрильи, фельдмаршал Фохт обрек себя на верную гибель.
Радиофон в подземном зале непрестанно сообщал парализованному Военному Совету Мадагаскара об угрожающих действиях красного врага.
— Сдаетесь? — спрашивал радиофон.
— Нет, — все еще отвечал Фохт.
— Так слушайте прекращение канонады на восточном побережьи. Я посылаю туда двести тонн интритола. Щадите людей.
К рассвету от этих посылок уже молчали две трети орудий Мадагаскара. Батареи казались развороченным материальным кладбищем. Резкие металлоеды выводили навсегда пушки из строя.
— Сдаетесь? — спрашивал неумолимый радиофон.
— Нет, — кричал диктатор.
— Я действую без потерь, — слышался голос Уралова. — Я еще щажу город и мирное население: мадагассов и негров. Но всякому терпению бывает конец. Слушайте.
Замолкла стрельба ближайших батарей. Действовали только укрепления Фохтбурга. Уралов в самом деле щадил город.
Вдруг радиофон запел мощными звуками Интернационала. Это было воспроизведение проводов из Лондона.
Схватившись за голову, фельдмаршал Фохт, думая, что разрушительное действие интритоловых снарядов сейчас начнет действовать над его дворцом и столицей, подбежал к Рокфеллеру.
— Сдавайтесь, — сказал он ему на ухо, преодолевая мощный оркестр. — Мы были героями, а я…
И он вышел.
Через пять минут в воцарившейся тишине Рокфеллер громко возглашал в черную пасть радиофона:
— Пощадите город. Правительство Мадагаскара сообщает, что фельдмаршал Фохт застрелился, мы сдаемся.
— Кто говорит? Господни Муссолини?
— Господин Муссолини скрылся и по полученным сообщениям убит туземцами. Говорит министр вооружений Рокфеллер.
Аккумуляторы эскадрильи по приказанию Уралова отдали всю энергию в воздух. Молнии прорезали атмосферу. Сгущались тучи. Спасительный ливень пошел над городом, над островами, окисляя яд.
Радио—граммы эскадрильи вызывали советские суда из Порт—Наталя, сообщая, что минный кордон Футо—Яма уничтожен, а подводные лодки выходили на поверхность моря по приказу Уралова и строились под красным флагом.