Эскимо с Хоккайдо
Шрифт:
От нечего делать я снова посмотрел на Кидзугути, который ответил мне взглядом опытного урки. Научился, надо полагать, в осакской тюрьме, а потом практиковался годами. Я глянул на Синие Костюмы. Судя по их глазам, все они пришли к единому выводу, вот только я не знал — к какому.
— Сугаваре не терпится познакомиться с тобой! — заявил Кидзугути.
Теперь я посмотрел на Сугавару.
— Я все ему про тебя рассказал, — продолжал Кидзугути. — И он со мной вполне согласен.
— В чем согласен?
— В том, что эта работа — как раз для тебя.
Я мог бы переспросить еще раз — что, мол, за работа, — но
— Очень важное время для «Сэппуку», — обронил один из Синих.
— Решительный момент, — подхватил другой. — Столько всего…
— Заткнулись бы вы, ребята, — спокойным, ровным голосом оборвал их Кидзугути. Синие Костюмы дружно закивали и принялись по очереди таращиться в окно. Прошло еще несколько минут. Мы все сидели вокруг стола и пребывали в бездействии. Кидзугути смотрел на меня пустыми глазами.
И вдруг Сугавара обернулся.
Судя по его облику, произошло это отнюдь не вдруг. Все продумано. Лицо белое, как у актера кабуки, 67 сплошь замазано толстым слоем крема и пудры, но темные пятна от больной печени все равно скрыть не удалось. Никого бы он не обманул и черным как смоль, похожим на швабру париком над белыми бровями, ползущими по лбу, точно струйки дыма. Это лицо больше походило на портрет, чем его портрет, встреченный мной в коридоре.
— Привет, привет! — заговорил он, хлопнув в ладоши. — Меня зовут господин Сугавара. Рад познакомиться. Позвольте, я представлю вам: неповторимый Билли Чака! 68
67
Традиционный японский театр, с XVI века все роли в нем играют мужчины.
68
Здесь и далее господин Сугавара обильно пересыпает свою речь обрывками цитат из песен «Битлз», порой их слегка коверкая.
По всей видимости, он не заметил, что я вошел десять минут назад. Синие Костюмы послушно поклонились мне, а из Сугавары восторг бил ключом. Он удерживал на лице улыбку, словно фотографировался, узкие губы — лишь чуточку темнее напудренного лица. Величественной походкой он прошествовал к нам и занял единственный свободный стул во главе стола. Я попытался прикинуть, сколько же ему лет, но угадать было нелегко. Его черты противоречили друг другу, сплошные анахронизмы. Сугавара стиснул руки и выложил их на стол. Руки также не имели возраста. Начальник оглядел всех по очереди, но улыбку адресовал только мне.
— Тебе скажу я, — начал он по-английски, но тут же переключился на японский: — Я в долгу перед народами Запада. Вы дали мне слова. Дали мне рок-н-ролл. Всем, чем я стал, я обязан рок-н-роллу.
Судя по внешности, этот человек имел о рок-н-ролле крайне смутное представление. Впрочем, если он говорил правду, облик Сугавары мог бы послужить тем окончательным аргументом против рока, который озабоченные родители подбирают вот уже полсотни
— Сознаете ли вы, что означает для нас ваш визит? Я даже не знал, зачем меня пригласили.
— Я объясню, как будет все, — предложил Сугавара.
Он схватился за телефон и снял трубку. Положил ее на стол и со значением поглядел на меня. В трубке негромко гудело.
Сугавара подал знак. Подчиненные полезли в карманы пиджаков и выложили на стол мобильные телефоны. Затем — пейджеры. Затем — карманные компьютеры. Наконец, запасные телефоны. Один из Синих подошел к стене и нажал кнопку. Гул факсов затих.
— Я полностью отключился, — пояснил Сугавара. — Мы все полностью отключились.
Кроме шуток, подумал я.
— И я не стану подключаться, пока мы с вами не придем к соглашению, господин Чака.
Я хотел задать вопрос, но меня тут же перебили.
— Приношу свои извинения, — произнес глава фирмы. — Мне не довелось читать издание, в котором вы работаете. Но мои коллеги говорят, что вы — из крутых крутейший.
— Поэт дэддайна и баблгама, — подхватил один Синий Костюм.
— Супер-лауреат подросткового чтива, — добавил второй.
Я заерзал на стуле, кинул взгляд по сторонам, на золотые диски, развешанные по стенам. Я-то надеялся глянуть на парней, управлявших карьерой Ёси, однако, судя по комплиментам, у них на уме было свое.
— Я знаю, вы сумеете добраться до сути, — все с той же улыбкой продолжал Сугавара, то и дело переходя с японского на английский и обратно. — В вас что-то есть. Надеюсь, ты поймешь. Последние события оказались для нас неожиданностью. И новость пусть была грустна, однако мы всегда стараемся найти хоть капельку утешения. Над мертвыми в спешке плачет глупец, но я всегда верил: нет худа без добра. Только время скажет, прав ли я или не прав.
Я еще прикидывал, как это понимать, когда один из Синих Костюмов протянул мне традиционное японское извещение о смерти — белую карточку в черной рамке. Посреди красовалось имя Ёси — вернее, не имя, а логотип, те самые стилизованные иероглифы, которыми я уже имел возможность любоваться на бесчисленных футболках и наклейках «Святой стрелы». Не человек умер, а символ. Мне показалось, что товарная цена Ёси возросла.
— Через два дня, — сообщил Кидзугути. — Закрытый концерт в его честь. Дань памяти. Прощальный вечер, какой он сам был бы рад устроить. Мы держим это в тайне, оповестим за два часа до начала. Выложим объявление на фан-сайтах.
— Он бы хотел, чтобы все происходило так, — уточнил один Синий Костюм.
— Это приглашение, — торжественно протрубил Сугавара. — С этого удобней всего начать работу. Я лично переговорил с Исаму Судой, и он просил передать, что полностью одобряет затею с книгой. И ты ведь тоже рад.
— Один только вопрос, — пробился я наконец, убирая в карман извещение о смерти, оно же концертный флайер. — Я так и не понял, о чем мы тут рассуждаем.
Сугавара подался вперед, лицо сморщилось в напряженном ожидании. Он меня будто не услышал. Я уже собирался повторить вопрос, но тут мне ответил Кидзугути.