Эскорт для босса или Верни моего ребенка
Шрифт:
— Сергей!
Вдруг трубка буквально вылетает из моих рук.
— Че тебе нужно? — громко и властно говорит Дима в трубку, и там на минуту воцаряется молчание. — Если тебе больше нечего сказать, не смей звонить сюда, ясно?!
Царев замолкает, случая, что говорит ему Сергей, и это явно обычная перепалка — от негодования лицо Димы начинает краснеть, пальцы сжимаются в кулак.
— Если. Ты. Еще раз. Сюда. Позвонишь. Руки свои из жопы выковыривать будешь, ясно?! — цедит он. — А ну, приезжай, поговорим, как мужик с мужиком! Приезжай.
Но после этого совсем не теплого приглашения Сергей явно сбросил вызов. Дима протягивает мне сотовый.
— Если этот придурок хоть один раз…Хоть одно сообщение…Сразу говори мне, ясно?!
Я обнимаю его, и чувствую, как в его груди колотится злость и ярость — он отстаивал мою честь, защищал, и сейчас был настоящим рыцарем в сияющих доспехах. От этого принятия даже волоски встали дыбом, и на душе стало так болезненно сладко…
Мне захотелось сказать ему, сказать…Кое-что очень важное, но я тут же закусила губу — кажется, еще очень рано говорить об этом, пугать его своим признанием…
— Ева, мне нужно еще немного поработать, так что…
— Да да, не волнуйся, буду ждать тебя в спальне…
Однако это «немного» растянулось на несколько часов. За это время мы с Сашей успели поужинать, посмотреть мультфильм про озорницу Машу и измученного медведя, умыться, прочитать одну большую сказку про русалочку, и теперь я в раздумьях стояла перед кроватью — лечь, или пойти в кабинет к Цареву, чтобы за уши оттащить его компьютера?
— М-м, милая, ты так сексуально смотришься в этом халатике… — теплые руки скользят по моим бедрам, плечам. К спине прижимается большая, тугая грудь. Палец зацепляет подбородок, поворачивает к себе. — Последний час только и думал, что хочу тебя поцеловать…
— Наши желания совпадают… — отвечаю на его короткий поцелуй, и смотрю, как он стягивает с себя футболку.
Он за руку ведет меня к постели, укладывает рядом, прижимает к себе, вдыхает воздух где-то над макушкой, и от этого становится тепло и приятно, мы словно семейная пара, женатая так давно, что может себе позволить понежиться в объятиях друг друга.
— Разберемся с этим делом и полетим на море, — выдыхает он мне в район шеи, и по телу бегут мурашки.
— А разве границы открыты?
Он усмехается.
— Я найду, куда отвезти своих девочек…
Мы болтаем половину ночи о всякой ерунде, будто запретив себе говорить что-то серьезное, страшное, важное. Говорим, говорим, пока не засыпаем в обнимку, наслаждаясь духовным родством и уютом, который создаем для себя сами…
А утром у Димы звонит сотовый телефон. Он разрывается от вибраций, подскакивает, дребезжит, одним своим звуком как бы говоря, что в такое раннее утро хочет огорошить нас печальными новостями.
Предчувствие не обманывает.
Дима проводит пальцем по экрану, и здоровается в трубку прямо у моего уха — за ночь мы сплелись с ним ногами-руками так крепко, как осьминог захватывает свою добычу. Я слышу все, что говорит его собеседник, и от услышанного у меня сразу пропадает сон.
Не может быть…
— Земелина убили сегодня ночью, — говорит мужчина. И я не сразу понимаю, о чем это он. Моргаю несколько раз, а потом широко открываю глаза. Врача, который занимался ведением моей беременности, беременности Веры, — убили?!
— Кто? — выдыхает Дима. Кажется, его реакция намного быстрее моей.
— Этого следствие еще не знает. Одно точно — это кто-то не из клиники. Будет заведено дело, опрашивают всех вокруг, особенно — тех, кто приходил к нему в последние дни. В психушке он лежал довольно давно, ведь убийце от него что-то понадобилось!
— Иван, держи в курсе!
— Конечно. Главный врач — мой приятель, он просил посодействовать делу.
— Мы что, тоже под подозрением?
Собеседник на том конце провода вздыхает, и будто бы ерошит волосы пятерней, прежде чем ответить.
— Пойми: под подозрением все. И ты, и я, все, кто приходил к нему недавно. С чего бы кому-то убивать безобидного мужика, который пьет лошадиные дозы успокоительного под присмотром врачей в белых халатах?
— Ясно.
— Твой номер я дал главврачу, он передаст его следователю. Придется ответить на их вопросы.
— Конечно, — выдыхает Дима и откидывается на подушки, прижимая большой и указательный пальцы к переносице, как будто у него заболела голова. — Никаких вопросов, я приду куда нужно и скажу все, что знаю.
— Я знал, что ты меня поймешь.
После того, как связь отрубается, мы молчим несколько мгновений, пытаясь осмыслить сказанное. Каждый из нас в шоке: действительно, для чего было кому-то убивать врача, который несколько месяцев лежал в психиатрической клинике? Прямо сейчас, когда мы, кажется, могли бы узнать правду о рождении Сашеньки?
— Все это очень странно, — говорю я шепотом. — Кому было нужно убивать его?
Дима молчит, но в его голове уже крутятся разные предположения.
— Я не знаю, Ев, не знаю. Но это очень странно — только вчера я был у него, и уже утром — его нет. Будто кто-то избавился от важного свидетеля.
— Ты думаешь, что это произошло из-за нашего дела? Из-за событий почти четырехлетней давности? — подскакиваю на постели, смотрю внимательно в лицо Царева.
Он нехотя поворачивается ко мне. Губы сжимаются в тонкую линию.
— Может быть, если бы я вчера не пришел к нему, он был бы жив?
Я охаю.
— Нет, Дима, что ты такое говоришь?