Эскорт для босса или Верни моего ребенка
Шрифт:
Яна заправляет волосы за ушко и опускает глаза.
— Да, наверное, да. Вы правы…Нужно об этом рассказать…
Она собирается с духом, а я присматриваюсь к ней, не сразу вспоминая. Невысокая, хрупкая, с каштановыми волосами, уложенными в боб-каре, она и тогда, четыре года назад производила впечатление куколки, а теперь и подавно. Большие карие глаза наполнены слезами, и под ними видна синева — скорее всего, сказывается бессонная ночь, да и пережитое горе не могло пройти бесследно.
Только теперь я вспоминаю ее. Она действительно работала помощницей врача, у которого я проходила лечение, выдавала направления на процедуры, занималась
— Я…мы… — засмущалась она. — Не знаю, с чего начать…
— Начните с самого начала, — в голосе Димы наливалась силой вьюга. Его решительный настрой сбивали с толку, не давали собраться с мыслями девушке, измученной своими личными переживаниями, но он не выказывал к ней никакого милосердия. — Если вы во всем не признаетесь, то…Сами сможете пострадать, вы же сами это сказали.
— Да, да…все так…
Она дернулась, взяла стакан с водой со столика, отхлебнула, сделала несколько вдохов, явно приходя в себя, а потом подняла глаза на Диму.
— Я начну…с конца. Расскажу, что произошло вчера.
Я сцепила руки на коленях. Отвела взгляд, чтобы не спугнуть, не напугать ее своим пристальным вниманием, понимая, что собраться с мыслями и признаться в том, что скрываешь, очень непросто. Хотя в это время в голове билось: говори скорее, говори скорее! Кровь бурлила, как это всегда бывает перед чем-то неизвестным, неизведанным. Мне казалось, что прямо сейчас откроется дверь, которая вела в нашу тайну, и та темная комната наконец озарится ярким светом, и станет видно все до малейшей детали.
— Мы с Витей…с доктором Земелиным начали встречаться, когда я пришла из интернатуры. Отношения держали в секрете, потому что это не профессионально, да и его семейное положение…Он женат, — Яна сгорбилась, но мы никак не среагировали на ее слова, и она немного расслабилась. — Мы работали все время очень легко. Хотя, конечно, всякое бывало…И скандалы, и расходились много раз. Но…не знаю, как это объяснить. Я бы за ним и в огонь, и в воду пошла бы, и оказалось, что это не простые слова — так и получилось. Что мне пришлось идти за ним и в огонь, и в воду…
Она снова отхлебнула из стакана прохладной чистой воды.
— Он попал в психиатрическую клинику полгода назад. Это врожденное, по линии матери. Обострение случилось на фоне переживаний на работе и дома. Жена постоянно его ревновала, не давала дышать, преследовала. А в клинику зачастили проверки… — она бросила косой взгляд в мою сторону, но отчего-то не смотрела прямо. И только потом я поняла, — почему…
— В клинику жена приезжала не часто, а вот я — постоянно. Даже на ночь оставалась иногда — там у меня работают хорошие знакомые, помогли все устроить. И в эту ночь… Он увидел вас, когда вы пришли с расспросами, очень разволновался, началось обострение и я решила остаться на ночь в палате, чтобы проследить, проконтролировать его состояние. У меня уже там и своя кушетка заведена — за небольшой дверцей, ее не видно, когда заходишь в палату, только тот, кто знает, как утроены палаты, в курсе того, что там может находиться две, а не один человек.
Она несколько раз выдохнула, и распрямилась вдруг, явно желая скорее облегчить душу признанием.
— Дверь открылась, я услышала скрип и не сразу поняла, в
Она кивнула каким-то своим мыслям, и Дима прищурил глаза.
— Я напряглась. Встала, но не вышла наружу, меня так никто и не увидел. Но мне было видно все. Витя спал — ему вкололи успокоительное. А прямо над ним склонилась женщина, она была одета в белый халат. Я наблюдала за ней со спины. Она постояла недолго над ним, а потом вдруг занесла руку наверх, и резко опустила. Раздался вдох, скрип. Она постояла секунду, но потом быстро развернулась. Несмотря на то, что она была в маске, я узнала ее — это профессиональное, подмечать детали. Она развернулась и вышла из кабинета, прикрыла за собой дверь.
Руки Яны затряслись, и вода в стакане начала ходить ходуном, расплескиваясь в разные стороны.
— Я тут же подошла к Вите и закричала: в его груди торчал нож. Мне стало страшно, плохо, дико. Я тут же побежала на пост, но поскольку посторонним было запрещено находиться в палате, ушла, попросив медсестру не говорить, что находилась там. Она согласилась за доплату. — Яна дернула плечом. — И теперь я думаю, что и мне угрожает опасность. Если убили Витю, то я должна быть следующей — все документы мы подписывали вместе. И я знаю, что дело только в делах из клиники. Других мотивов быть не может.
Она замолчала, и Дима подался вперед.
— Говорите, Яна. Говорите. Кто была эта женщина? Кто убил Земелина этой ночью?
— Это была… — она подняла на него свои глаза. — Это была ваша бывшая жена, Вера Царева.
Дима сжимает в руках телефон так сильно, что мне кажется, будто бы он его расщепит на кусочки. Костяшки пальцев белеют, а все тело превращается в натянутую струну — тронь, и она порвется, ударив натяжением. Однако в лице он не меняется, только глаза его становятся смурнее, цвет — насыщеннее. Вот что значит — выдержка настоящего руководителя! Я бы так точно никогда бы не смогла.
И потому просто-напросто вырываю стакан из рук дрожащей Яны и выпиваю прохладную жидкость залпом.
— И что же, вы уверены, Яна? Это очень серьёзное обвинение, — медленно проговаривая слоги, говорит Царев. Мне кажется, он на секунду-другую замирает в своих мыслях, возможно, думает: не стоит ли остановить запись разговора, но после небольшой заминки продолжает вести себя точно также, как и несколько минут назад, до оглашения этого ужасной новости.
— Да, я уверена, — Яна качает головой. Она смотрит только на мужчину, на меня как будто специально не обращает внимания, и очень скоро я понимаю, почему. Просто потому, что ей стыдно. Девушка просто не может смотреть мне в глаза, ведь я действую на нее также, как яркий свет на крота. — Я уверена, потому что мы довольно близко общались.
— Вот как? Не знал даже, что вы виделись за пределами клиники…
Дима подбирается, как гепард перед прыжком. Мне же становится дурно. Я встаю, открываю окно и впускаю в комнату свежий морозный воздух, чтобы хоть немного прийти в себя. Чувствую себя персонажем сложной многоуровневой игры, будто бы дошла до самого босса, до конца, но здесь, в самом конце, разработчики остановили действие, и герои только сейчас понимают, какой сложный путь они проделали до этой точки, чего лишились, через что прошли.