Эскорт для чудовища
Шрифт:
— Я забила на это и продолжила с ней общаться. Чужая семья — потемки. Я допускала, что у нее были причины не желать вас видеть. Только потом твоя сестра начала настраивать Кирилла против всех его знакомых, включая меня. Даже с родными у него тогда появились проблемы. Это было время, когда Кирилл видел отца только по вопросам работы, а домой к ним с матерью старался заезжать как можно реже. Что уж обо мне и нашем общении говорить? Я за него переживала, но ничего не могла сделать.
Дарина со звоном кладет в салатницу ложку и отходит к посудомойке. Я наблюдаю, как она пытается неуклюже наклониться,
— Спасибо, — кивает она мне, — я боюсь нагибаться с таким животом. О чем там я? А, ну да. Я беспокоилась за Кирилла еще и потому, что в разговоре он как-то упомянул истерики и беспричинные слезы твоей сестры. Жить в вечном напряжении рядом с таким человеком сложно. К тому же, у Кирилла в детстве были кое-какие проблемы, из-за чего я сильно боялась, что эта дрянь напомнит ему о тех временах, а помочь ему никто не сможет — ведь она отвадила от него не только друзей, но и родственников. И Смоленский в то время действительно начал меняться в плохую сторону…
Дарина замолкает и вздрагивает, повернувшись. Я тоже поворачиваюсь, уже подозревая причину ее испуга: в дверях стоит сам Кирилл, сложив на груди руки.
— Я смотрю, вы нашли общие темы? — замечает он с заметными нотками сарказма в голосе. Дарина поджимает в ответ губы.
— Вот о чем я говорила. Он был как-то добрее и вежливее до встречи с твоей сестрой. Есть за что ее ненавидеть. Поэтому, я не хочу, чтобы подобное повторилось еще раз…
— По-моему, тебе стоит замолчать. Ты всегда слишком много болтаешь, — замечает Кирилл, а Дарина фыркает громко в ответ.
— Угу. Садитесь и ешьте. Запеканка уже сто раз остыла, пока вы оба по дому шлялись.
Я задумчиво смотрю на Смоленского. Помимо Али мне не дает еще покоя новость от Кати. Сказать ему о странном звонке или нет? Меня подмывает поделиться с ним этим происшествием, но я принимаю решение пока молчать: по-моему, стоит у Кати спросить номерок этого Стаса и встретиться с ним. Хочу узнать, что ему от меня надо.
***
Остаток вечера я борюсь с желанием совершенно по-плебейски расстегнуть пуговицу штанов и погладить пузо. Похоже, мне придется садиться на недельную диету после ужина в кафе, который я заполировала запеканкой, салатом и домашним лимонадом с печеньками. Дарина, видимо, очень любит готовить: даже после нашего совместного ужина половина отправляется в холодильник.
— Ох, Боже, — Дарина, стоя возле открытого холодильника, внезапно хватается за живот. Сначала я думаю, что она подслушала мои мысли об обжорстве, и только потом я вспоминаю, что девушка беременна. — Мне нельзя столько есть…
Я испуганно смотрю на нее. Потом — на Смоленского. Даже он сейчас не выглядит равнодушным.
— Ты чего? — интересуется он, сверля Дарину очень обеспокоенным взглядом, — я надеюсь, что ты не рожаешь.
— Надеюсь! Это будет катастрофа! Еще рано! Но, похоже, мой желудок просто давит на ребенка, а он давит на… ладно, неважно. Дай мне стул, я присяду. А то запеканка выгонит мелкого раньше времени наружу.
— Я лучше скажу, чтобы тебя отвезли в больницу, — Смоленский встает из-за стола, а Дарина, поморщившись, кивает.
— Ну, ок. Только
— Удачи и береги себя, — только и могу произнести я, глядя на ее побледневшее лицо, — я пока уберу всю посуду в посудомойку.
Смоленский провожает Дарину под аккомпанимент ее охов, а я остаюсь одна на этой огромной кухне. Убрав все тарелки и вымыв после них руки, я растерянно подхожу к большому окну.
За ним уже наступает поздний вечер. Кирилл конкретно забил на благоустройство своей территории — даже освещение не везде поставил. Из-за этого участок как-то совсем мрачно тонет в темноте, и только справа едва виднеется полоска света от окон домика для персонала.
Интересно, с появлением дочери Кирилл задумается об облагораживании двора? Я моргаю, все еще не веря, что малышка переедет вскоре сюда, а не вернется в маленькую, уютную квартиру. Конечно, со временем она станет считать этот дом своим, родным. Я представляю, как она уже взрослая завтракает на этой кухне, глядя в это же окно, и почему-то мне становится бесконечно грустно.
Она будет меня помнить? Хотеть общаться со мной? Или же ей хватит семьи Кирилла, а тетка отойдет на второй, а то и десятый план?
Ладно, это не так важно. Главное, что она будет жить в хорошем, большом доме, и он ней будут заботиться, и лучше бы это произошло поскорее, потому что у меня колет сердце, когда я думаю о том, что сейчас она в больнице одна, а я ничего не могу с этим сделать.
Я тяжело вздыхаю, прикрыв глаза. Мой лоб утыкается в холодное стекло. Кажется, наплевать, где я нахожусь — дома, или в чужом жилище, все равно мысли о Майе будут одолевать меня.
Когда за дверью раздаются шаги, я выпрямляюсь, на всякий случай вытерев глаза от слез. Смоленский заходит на кухню решительно и тут же направляется к раковине. Я чувствую, как округляются мои глаза, когда вижу на руках Кирилла кровь. Стоп, Дарина что, по дороге родила и он принял роды?!
— Это что?
— Да Антон, — бросает раздраженно Смоленский, — в темноте влетел в ворота и разбил себе лицо. Кровь фонтаном.
— Боже… А с Дариной все в порядке?
Он неистово трет руки под краном, а потом застирывает рукав водолазки, на который, видимо, тоже попала кровь.
— С ней ничего не случится. Она уже в третий раз так уезжает в больницу, — Смоленский выключает воду и опирается руками на край раковины, как-то устало опустив голову, — черт… с этим надо что-то делать.
— С Дариной или с Антоном? — осторожно интересуюсь я.
— С первой.
— Зачем вы вообще врете всем, что пара?
Смоленский дергает плечом. Потом выпрямляется, и, развернувшись, меняет позу — складывает руки на груди, глядя задумчиво в пространство.
— Тебе правда интересно? У нее слишком странный отец, — поясняет он, — он считает, что женщине место замужем и на кухне. Так как сын у него не получился, он ждал, что Дарина выйдет замуж и родит ребенка, чтобы передать все дела внуку, или, на крайний случай — зятю.