«Если», 2003 № 02
Шрифт:
— Участковый уполномоченный старший лейтенант Голубев Александр Ильич, — доложил участковый.
— Капитан Ямщиков, — представился опер, умолчав о своей принадлежности к угрозыску.
— Бывший прапорщик Константин Андреев, инвалид необъявленной войны, — глухо донеслось из кресла на колесах. — Чему обязан?
— Небольшая формальность, знакомлюсь с населением, выясняю обстановку, — пояснил участковый. — А вы у нас, гражданочка, кто будете?
— А я жена его, — с вызовом откликнулась Змея и подбоченилась, — не венчанная.
— Это я вижу, что не венчанная, — кивнул
— Гляди, я свой возраст не скрываю, — женщина пожала плечами.
Она полезла в шкаф и протянула паспорт. Кот смотрел из-за плеча хозяина.
— Так, — участковый раскрыл книжицу. — Морозных Анастасия Ивановна. Паспорт номер… — он неторопливо прочитал все паспортные данные, включая дату выдачи. Полистал. — А регистрации что же нет? Непорядок.
— А у нас прописка отменена Конституцией, — несколько даже кокетливо отозвалась женщина.
— Такая юридически подкованная женщина, а порядок не соблюдаете, — попенял участковый. — На какие средства живете?
— На свои.
Ямщиков заглянул в кухню, сделал пару шагов. Сзади мягко спрыгнул на пол кот и тут же очутился рядом. Резким прыжком оказался на холодильнике, уставился на опера.
— Боишься, брат, что я твой «Вискас» слопаю? — с укоризной сказал ему Ямщиков и огляделся.
На полу полиэтиленовый пакет, набитый пустыми водочными бутылками. Рядом такой же, но с пивными. В мусорном ведре под раковиной банка из-под кошачьих консервов, цветные упаковки от продуктов. На столе пачка двадцатирублевых сигарет и зажигалка не из самых дешевых. Но посуда очень неказистая, фаянсовые тарелки в желтизне и с побитыми краями. А вот электрочайник новый. И банка растворимого кофе красуется, какой Ямщиков себе позволить не может — дорого.
Он вернулся в комнату. Кот, обогнав его в два скачка, оскальзываясь когтями на гладком полу, рыжей молнией махнул на шкаф. Уставился оттуда, тараща желтые глазищи. Инвалид уже развернул свое кресло, повернулся лицом. И Ямщиков вздрогнул, даже на шаг отступил, увидев впадины на месте глаз и сведенные ожоговыми шрамами скулы.
— Что, страшно, капитан? — криво усмехнулся Андреев. — Под бээмпэшкой фугас рванул, вот глаза и вынесло. Так и не увидел я город Грозный.
— А я видел, — мягко сообщил Ямщиков. — В прошлом году шесть месяцев во временном отделе внутренних дел оттарабанил в Старопромысловском районе. Разрушения основательные.
— Вон как, — удивился Андреев, и голос его потеплел. — Тоже, значит, повоевал? А так и не подумаешь.
— Да я и сам подумать не мог, а вот пришлось, — развел руками Ямщиков. — Слушай, братишка, образование у тебя какое-никакое имеется? Или так только, школа прапорщиков?
— Ветфельдшер. Сельхозтехникум закончил, мечтал конями заниматься, а оно вон как повернулось.
— Да, животные тебя любят, — начал было капитан, но Змея его перебила:
— А вы, гражданин начальник, ему в душу не лезьте. Изувечили парня, а теперь еще измываетесь.
— Помолчи, Настька, — одернул ее Андреев. — Дай с человеком поговорить. Совсем меня от людей отгородила.
На Настька молчать не собиралась. Затараторила о народе и государстве, начальстве,
— С руками у тебя все в порядке, — нашел просвет в крике Ямщиков. — Давай, я тебе компьютер, что ли, подыщу у каких-нибудь благотворителей. Сейчас делают такие, которые разговаривают и со специальной клавиатурой для незрячих.
— Да чего мне клавиатура, я небось и с обыкновенной справлюсь, — обрадовался слепой. — И как я сам не додумался.
— Чего пристали к человеку! — завизжала Настька, аж лицо побелело и перекосилось от злобы. — А ты, дурак, сам бы лучше помолчал! — крикнула она слепому. — Думаешь, они с добром приходят? Мягко стелют, да нары жесткие. Я тебе сколь раз говорила.
Кот сквозанул со шкафа на пол, метнулся на кухню.
— Ну вот, — обиженно протянул Андреев, задирая подбородок, — кота испугали. Помолчите, я его покличу.
И все сразу притихли.
— Герасим, — тихо позвал инвалид, — ты куда убежал? Обождите, я сейчас. Я сейчас.
И Ямщиков увидел, как растекается его лицо, обвисают расслабленно щеки в розовых стяжках ожогов. Андреев присунулся вперед, ссутулился в кресле. Ладони поползли по коленям, скрюченные пальцы мелко перебирали мятую ткань спортивных штанов. С коленей упал и развернулся на полу тонкий журнал. Слепой стал похож на животное, осторожно пробирающееся по незнакомой местности. Даже головой поводил и принюхивался. И страшные пятна ожогов, безобразившие его лицо, превратились в естественную пятнистую окраску звериной морды.
Все это продолжалось секунд тридцать, а может, и меньше. Потом Андреев удовлетворенно улыбнулся, откинулся на спинку. Лицо снова подтянулось, сделалось страшным и неживым. На кухне кот спрыгнул из форточки на подоконник, потом на пол. Пробежал почти беззвучно в комнату и прыгнул хозяину на колени. Уставился на Ямщикова желтыми осмысленными глазами. Капитан в растерянности поднял с пола журнал, увидел наполовину отгаданный сканворд — черные жирные буквы. Хотел положить на стол, но Андреев, — даром, что незрячий, — перехватил журнал в воздухе привычным жестом.
— Ладно, Константин, извини за вторжение, нам пора, — сказал Ямщиков.
— Оставайтесь, мужики, — замахал журналом Андреев, левой рукой поймал брусок телевизионного пульта, подвешенный на шнурке к подлокотнику. — Сейчас футбол начнется. Настька нам пивка холодненького из холодильника достанет.
— Нам еще в три квартиры наведаться надо, — поддержал Ямщикова участковый.
— На неделе зайду, — пообещал капитан, — заодно и воблы прихвачу. А сегодня никак не получается.
Кот при слове «вобла» радостно облизнулся и преданно посмотрел на Ямщикова. Настька кусала губы, но помалкивала. Так молчком и проводила, даже «до свидания» не сказала.