«Если», 2009 № 04
Шрифт:
Как всегда, затыка произошла с транспортом. Кто-то кого-то куда-то послал, кто-то не успел заправиться, кого-то нет на месте. Лейтенант, доведенный до белого каления моими подначками, взял пять человек и натурально захватил грузовик, под дулом автоматов заставив заправить его под завязку. С броневиком сопровождения я управился сам, просто уперев ствол новенького пистолета в живот военного без знаков различия; на дальних выездах это частенько практикуется. И еще раз помянул добрым словом полковника, приказавшего не церемониться.
Как это нередко бывает, выехали мы с жутким опозданием, зато укомплектованные сверх нормы и уже сложившейся командой,
Водитель — судя по виду, выжига жуткий — пытался завести со мной разговор, но я его быстренько оборвал… Его дело — за дорогой следить, а не лясы со старшим по званию точить. Как же я был прав! Примерно на второй трети пути броневик, шедший как раз перед нами, вдруг резко замер, вверх-вниз качнув квадратной кормой. По рации сообщили: «Мины!» А у меня за спиной несколько тонн боеприпасов.
Боевое охранение рассыпалось в минуту, заняв позиции на обочине. Только толку от этого, если честно, чуть. Один заряд гранатомета, попади он в кузов моей машины, превратил бы всех нас в пыль. Я успел ознакомиться с содержимым, поэтому знаю, что говорю.
По счастью, все оказалось не так страшно: всего лишь баллончик пены для бритья. Но зато уложенный, как настоящая мина. Да он и мог бы ею быть, если б вместо косметики в него закачали взрывчатку, снабдив простейшим детонатором. Мародеры, чтоб их!
В остальном добрались без приключений, если не считать того, что уже в сумерках. Естественно, машины я не отпустил. Да и кто бы позволил им отправляться в ночь?
Последнее дело принимать объект в потемках. Но кое-что из увиденного позволило прояснить картину в деталях. Боевое охранение нас элементарно проморгало. Спали, сволочи! Исполняющий обязанности командира стрелков оказался пьян и дрых в своей землянке, пугая сурков яростным храпом. Жандармы прямо возле шлагбаума жарили шашлык, уже загодя наливаясь местным кислым вином. При этом для меня и моих — уже моих! — людей не то что не было приготовлено ночлега, никто не удосужился даже расчистить место под палатку. Так, обозначили колышками. Об ужине и говорить не приходилось.
Ну я им и устроил! При свете фар трудились до утра.
Вымотались все. Я уж постарался! Комендант приехал, не дядя из деревни погостить. С моим ближайшим помощником лейтенантом Аргусом мы спали в очередь. Первую половину ночи он, вторую я. На утро я объявил общее построение и смотр личного состава.
Чтобы избежать подробностей, сразу скажу — трое поехали к Акуле с моим предписанием и сорванными с груди жетонами. Непригодны. А старшего жандармской группы вообще чуть не расстрелял, когда нашел в их обособленном расположении больше ста литров спиртных напитков. Нет, я понимаю, на войне без этого никак, сам грешен. Но тут — от домашнего пива до элитных коньяков в подарочном исполнении. Это что ж такое?!
Половина окопов осыпалась, маскировочная сетка местами просела аж до земли, гадят — прошу прощения — где ни попадя, одежда грязная. Не бойцы, а сброд. Из трех штатных пулеметов в рабочем состоянии два. В танке пахнет женскими духами, а в двух шагах от левой гусеницы я нашел использованный презерватив. Единственно, кто меня порадовал, — зенитчики. Хотя зачем они тут, не ясно. Две толково оборудованные позиции. Одна на склоне холма, сразу за гребнем, вторая поодаль,
Привезенные мною припасы разгружали до обеда. Потом я два часа провел на дороге, присматриваясь к работе жандармов. Как они рычали! Один из местных попытался им улыбнуться из кабины своего грузовичка, явно по привычке рассчитывая на взаимность, так ему такой шмон устроили! Бочку с авиационным керосином красномордый жандарм так зло бросил на землю, что та треснула, и керосин, пульсируя, вытек на песок. Это была первая наша — моя! — ошибка. Но об этом я узнал позднее.
После обеда я снарядил экспедицию в ближайший лес. Грузовики, понятное дело, давно убыли по месту расположения, поэтому пришлось обходиться своими силами. Два десятка бойцов с оружием, броневик в качестве рабочей лошадки и танк для прикрытия. И тут выяснилось: танк сломан. Что-то там у него с ходовой, я даже не стал вникать. Если б было можно, распял бы я этих танкистов, как господа нашего Иисуса Христа. Голыми. На жаре. Перед строем. Но кто бы тогда чинил эту рухлядь? Дал им время до утра и хороший втык, хотя они, если разобраться, не сильно и виноваты: был бы этот гроб на ходу, не стояли б они здесь. Пришлось посылать обе бронемашины, хотя одна явно не желала передвигаться. Но водитель, видя мои замашки, даже не стал оправдываться. Кое-как завелся и кое-как поехал, плюясь черным дымом, то есть только что не чистым бензином, едва перегоревшим. Это стало ошибкой номер два.
Оставив за себя лейтенанта Аргуса — он озверел даже быстрее, чем я ожидал, — сам взял у зенитчиков старенький джип, которым они тягали свои пушчонки, и отправился к геологам. Знакомиться и предъявлять права. Со мной трое бойцов при полном параде — с автоматами, в бронежилетах, каски на кончиках носов. Орлы! Они уже почувствовали себя хозяевами положения.
На въезде меня мурыжили минут десять. Экстерриториальность! Мандат ООН! Частная собственность! За это время очень толково выдвинулись трое с оружием, заняв подготовленные позиции. Молодца! И только потом появился представитель, крупный такой дядечка, бритый наголо. В холщовых штанах мешком и китайской рубахе с драконами. А что, не так жарко.
— Вы кто? — спросил он, подойдя к шлагбауму. Хотел было опереться, но передумал — металл на солнце раскалился, обжечься можно.
— Комендант района. Вот документ. Он взял приказ и внимательно прочел.
— Очень приятно. И что вы хотите?
— Для начала узнать, кто передо мной.
— Руководитель экспедиции. Можете звать меня Олсен.
— Русский?
— Почему русский? Я из Норвегии. Вас только русские интересуют? Могу пригласить.
— Не стоит. Я хотел бы ознакомиться с объектом и согласовать наши возможные взаимные действия.
— С какой целью?
— Мы допускаем возможность скорой атаки зверей. Поэтому в целях вашей же безопасности предлагаю на время забыть всякие мандаты и неприкосновенности…
— В том числе ваш? — безмятежно спросил Олсен.
— Что — мой? — начал заводиться я.
— Мандат. Или как его? — Он посмотрел на бумагу в своей руке. — Приказ, да. Его тоже игнорируем?
— Его — нет! — отрезал я.
— Почему так? Неравноправие, не находите? Тем более, что наши полномочия гораздо шире ваших.