«Если», 2011 № 04
Шрифт:
В машине работал кондиционер, но когда они вышли наружу, Милич вспомнил, почему не любит летом выезжать из города (зимой, впрочем, тоже). А Брайсу все нипочем, словно он родом не из туманного Альбиона, а из жаркого Андалуса.
Смотреть, как он работает, было чистое удовольствие. Или чистая тоска — в зависимости от того, каких воззрений придерживаться. Кадоган никогда не позволял себе даже в мелочах отступать от правил церемониала. Его движения, интонации с которыми он произносил заклинания, можно было представлять студентам шоломонарий в качестве учебного пособия. Для жертвоприношения
А ведь этого следовало ожидать. Конечно же, правильнее всего вызвать гения того времени, когда предположительно произошло возмущение энергии. Если пользоваться терминологией Кадогана. А если терминологией Милича — когда его посланника сожрали. Конечно, такой вызов требует мастерства на порядок большего, чем при вызове гения текущего времени, но при Круге друидов недоучек не держат.
Милич не вмешивался в ритуал — этого ни в коем случае нельзя было делать. Дождался, когда сам Кадоган махнул рукой: мол, садись в машину, поехали. На висках альбионца выступил пот — не от жары, от напряжения. Несомненно, он истратил больше сил, чем намеревался.
А ведь верно… если он направил духа на поиски места, где был поглощен его собрат, это не могло не вызвать противодействия. Выражаясь человеческим языком, дух испугался и уперся. Но Кадоган сумел его заставить. Это и отличает настоящего чародея от дилетанта — не только доскональное знание заклинаний и ритуалов, но сила воли, подчиняющая магические сущности.
Они ехали по трассе № 6 — Милич при всей нелюбви к загородным поездкам достаточно хорошо знал окрестности, и ему не требовалось сверяться с картой. Дорога по трансбалканским меркам вполне приличная, но не самая оживленная. Справа поблескивала полувысохшая в это время года Истрица; впереди, казалось, упорно не желая приближаться, виднелись очертания гор, слишком мрачных, слишком суровых для этой разнеженной под ярким солнцем местности.
А ведь это странно, подумал Милич. Жертвоприношение химеры… да еще, похоже, и под открытым небом… по всем меркам это должно было произойти ночью. А случилось днем. Имеет ли это какое-нибудь значение — преднамеренное нарушение всех сложившихся канонов?
Не доезжая Ежевичного Холма — ближайшего поселка, о котором было известно Миличу, Кадоган внезапно свернул с трассы в сторону платановой рощи, лениво колыхавшей листвой рядом с рекой. Милич ни о чем не стал его спрашивать: ясно, что тот следовал за духом-проводником. Когда машина огибала рощу, Милич заметил то, для чего дух-проводник не был нужен. Рядом с шоссе земля была плотной, каменистой, следов на ней не было видно, а вот здесь на слегка пожухшей траве виднелась колея — несколько дней назад проехала машина, судя по всему, грузовая.
Итак, он не ошибся. Химера была создана где-то в городе, а привезена для жертвоприношения на машине. Но радости от сознания своей правоты Милич не испытывал. Что-то ему не нравилось, он и сам не понимал что, они ведь еще ничего не обнаружили…
За этим дело не стало. За деревьями
При ближайшем рассмотрении также не было заметно ничего экстраординарного. Тут разводили огонь — рутинная процедура, и на траве остались следы крови. Костей или других останков, по которым можно установить видовую принадлежность жертвы, не обнаружилось. После ритуала, когда дух, ответивший на вызов, забирал кровь, прочее уничтожалось. Сжигалось, как правило. Но тут в кострище был только древесный пепел и угли. Похоже, неизвестный стригой воспользовался близостью реки и утопил останки там. Такое тоже допускалось. А река хоть и обмелела, но течение у нее по-прежнему быстрое. Здесь они ничего не найдут. Нужно снова воспользоваться услугами духа.
Кадоган был того же мнения, а гения и не думал отпускать с поводка.
Поскольку альбионец находился с духом в непосредственном контакте, на сей раз он не произносил вопроса вслух, но Милич догадывался, о чем тот вопрошает: какого рода жертва была принесена здесь на прошлой неделе и что за магическая сущность ее приняла.
Обычно спокойное лицо Кадогана вдруг исказилось — Миличу не приходилось видеть такого со студенческих времен. Он зашипел сквозь стиснутые зубы формулу подчинения.
Но власть над гением далась ему с большим трудом, тот изо всех сил рвался уйти. Ничего нельзя понять… такие вещи случаются, но чтоб у такого мастера, как Кадоган?
И ведь он все делал правильно.
Нет, Кадоган здесь ни при чем. И правила ритуала тоже. Неделю назад на этом месте была поглощена магическая сущность, гений часа чувствует это, и страх, испытанный им, сильнее законов подчинения магу.
Неизвестно, чем бы закончился этот безмолвный поединок, если бы Милич не услышал шум приближавшегося автомобиля. Это на миг отвлекло Кадогана, и мгновения оказалось достаточно, чтоб дух сумел разорвать ментальную хватку. Кадоган инстинктивно схватился за голову, едва устояв на ногах.
Кто-то шел сюда. Один человек. Но судя по тому, как уверенно он топал, в машине у него осталось прикрытие.
На поляну выбрался плотный, невысокий, лысеющий мужчина в светлом летнем костюме. В руках он держал мигающий приборчик, Милич не помнил в точности, как тот назывался, счетчик Лагарди или вроде того, но сразу опознал в нем творение техномагии. Владельца прибора он, впрочем, тоже узнал.
— Вы все-таки успели, — произнес он фальцетом. — А ведь я вас предупреждал, домнул Брайс, что Коллегия берет это дело под свой контроль…
— Неплохо бы поздороваться, Раду, — заметил Милич.
Тот фыркнул.
— Ну, раз уж ты выбрался из своей норы, значит, дело и впрямь серьезное.
Брайс полностью пришел в себя и повернулся к сотруднику Коллегии.
— По-моему, мы обсуждали то обстоятельство, что по договоренности между Кругом друидов и Коллегией волхвов у меня есть полномочия проводить здесь расследование.
— Да-да, помнится, что-то такое было. Но вот старина Вук таких полномочий не имеет, он частное лицо — (прямо мои слова, с неприязнью отметил Милич), — а потому…