«Если», 2015 № 02

Дивов Олег Игоревич

— Анна Романовна? — спросила на всякий случай Наташа, — Миш, расскажи про деда.

— Деда зовут Федор Васильевич. Он, кажется, без людей чуток одичал. В школе полвека отработал учителем истории, в библиографическом колледже преподавал, читал какой-то исторический курс в театральном институте, студенческий театр консультировал… С ним есть о чем поговорить. Вы его как-нибудь расшевелите, а то он чуть ли не помирать собрался, — попросил Мишка Анну Романовну. Это была, как ему показалось, довольно бодрая дама лет семидесяти, с красиво уложенными светло-русыми волосами, в меру подкрашенная,

как и положено женщине, еще не поставившей на себе крест.

— Найдем общие темы, — пообещала сиделка. — Я тоже в школе работала.

Беседуя о часовых ставках в школе и в сервис-центре, дошли до дедовой квартиры и обнаружили, что дверь заперта. А ведь, выбегая, Мишка ее успел заблокировать.

— Он вставал! — догадалась Наташа, — Наверно, он никого видеть не хочет!

— Мне это не нравится, — Мишка соединил очки с камерами видеонаблюдения в квартире. — Слушайте, его там нет!

— Может, в туалет пошел?

Мишка связался с «умным ковром», который отслеживал все перемещения хозяина и даже изменения в походке, не говоря уж о датчиках температуры и пульса. Ковер выдал схему последнего маршрута.

— Он сбежал! — запаниковал Мишка, — Дошел до двери, разблокировал — и все! Точно, наверх полез. И его больше нет!

— Погоди, погоди! Его перехватят! Его не выпустят! — попыталась успокоить Наташа, — Ну, подумай сам, как он может подняться наверх? Ведь теперь зима!

— Идем в диспетчерскую, пусть при нас снимут показания со всех камер!

На камерах слежения в «Сокольниках» не экономили. В замкнутом пространстве всякое недоразумение опасно — и люди, зная о присмотре, довольно жестко себя контролировали. Особенно на самом нижнем, техническом, этаже. Были случаи — человека, спьяну повредившего выходное отверстие вентиляционной системы, просто выпроводили из корпуса наверх, не побоявшись судебного процесса. Другого чудака, из баловства вставившего палку в бегущую дорожку, тоже нашли и тоже отправили наверх со всем имуществом; хорошо хоть, дело было летом.

Все шестнадцать корпусов «Сокольников» соединялись на втором, четвертом и шестом жилых этажах — ну и, само собой, на техническом. Схемы висели в коридорах возле лифтов и у начала бегущих дорожек. Если дед вздумал самостоятельно выбраться наверх, то не в своем девятом корпусе. Для этого ему пришлось бы пройти через людные места — школьный коридор и операционный зал «Максим-банка» на втором этаже. И миновать охрану — этаж, где учатся дети, очень берегут, и выход наверх там, наверно, вообще зацементировали. Дед, сам бывший учитель, должен это понимать. Хотя — способен ли он сейчас понимать?

Из девятого корпуса можно перейти в тринадцатый и в пятый. И дальше — в первый, второй, десятый, четырнадцатый, а по служебному переходу — и в шестой. Круглые толстые башни корпусов диаметром в полкилометра стоят, довольно приблизительно соблюдая указанный на схеме порядок. Это хорошо заметно, если лететь над Сокольниками на вертолете. Самих башен, конечно, не видно, их только сканер разглядит, но есть шестнадцать выходов наверх, из них три огромных — для наземного транспорта. У деда может хватить сил добраться до большого выхода, они бывают открыты даже зимой.

А потом — смерть.

По внутренней сети каждый день передают про погоду наверху, но кого интересуют эти краткие сообщения в левом верхнем углу экрана?

Чтобы выйти наверх в январе, нужны унты — не игрушечные, для стройных девичьих ножек, а настоящие: меховые, огромные, тяжелые. Никакие пластиковые ботинки их не заменят. Нужен теплый комбинезон, очень желательна длинная и тяжелая меховая шуба, к ней шапка с ушами, рукавицы… У кого в «Сокольниках» найдутся эти совершенно бесполезные для нормальной жизни доспехи? Разве что у богатых дам в гардеробах — модные хвостатые меховые безрукавки.

И даже если дед каким-то чудом раздобудет одежду — прощание с Москвой завершится на первом же километре. Потому что Москва занесена снегом, сугробы — в человеческий рост, а снегоход, если он вдруг кому-то потребуется, нужно заказывать заранее.

Все это Мишка и Наташа знали.

В диспетчерской на техническом этаже их выслушали, поняли, пустили к экранам.

— Сколько тут работаю, впервые слышу, что человек зимой додумался прощаться с Москвой, — сказал старший смены, крепкий лысый дядька, — Еще летом — куды ни шло…

— Ну, когда «Сокольники» только поставили, находились дурные головы, лазили наверх, — возразил напарник. — Не верили, что там минус сорок пять. Им казалось, дуракам, что их обдурили, уговорили купить квартиры в корпусах, а наверху — как раньше. Но, с другой стороны, за двадцать лет Москва потеряла всякий смысл, и торчим мы тут по глупой привычке. Знаешь, как выпивоха, которого жена давно из квартиры выгнала, напьется — и опять в свой старый дом… Привычка!

— Да, при любом раскладе кончилась бедная Москва, — согласился старший, — Ну что, высмотрели своего дедульку?

— Смотрим, — за двоих ответил Мишка, а сам, работая с экранами, прислушивался к беседе.

— Верхняя Москва, я так понимаю, вообще была экономически невыгодной, — продолжал рассуждать напарник. — Ты представляешь, сколько топлива и электричества она жрала зимой? А у нас в корпусах — тепловые насосы, в них один раз вложишься — потом двести лет можно не волноваться.

— Даже если без насосов — просто закопайся в землю на десять метров, и вот тебе базовые плюс пятнадцать.

— И насосы добавят до двадцати двух. А если скважины на двести метров, да спустить туда коллекторы — так даже больше можно получить. Опять же — где-нибудь в Африке закопаешься в землю, и будут тебе не плюс пятьдесят, а те же плюс, допустим, шестнадцать. Добавить тепловым насосом — и белый человек уже не пропадет. Нет, дай Бог здоровья тому, кто придумал эти корпуса.

— А летом все же лучше наверху.

— Наверху — да, солнышко, травка… Плюс пятнадцать! А сколько того лета?! Месяц, полтора? А потом — домо-о-о-ой! Опять же порядок. Чужим в корпус дороги нет. Так что не надо, Серега, с Москвой прощаться. Мы теперь сами — Москва. Мы!

— Сказал бы кто моему деду, что внук будет под землей сидеть, как крот. Дед-то думал — светлое будущее, небоскребы в триста этажей! Глобальное потепление!

Диспетчеры засмеялись.

— Вот он! — воскликнул Мишка.