Если б заговорил сфинкс...
Шрифт:
Он тщательно подбирал слова. Ведь обращение к богам — по существу, та же жертва или приношение.
Молитвой и заклинанием человек может сделать многое, если точно знает, кого из богов, когда и как надо умиротворить. Лишь бы не упустить нужного слова!
А вот грабитель заведомо решился на святотатство и находился в худшем положении: зло — плохой советчик...
Помолившись, оба несколько успокоились надеждой на помощь свыше и могли теперь не отвлекаться.
Незнакомец, пыхтя, отваливал плоский камень, стоявший на ребре, и Нефр-ка даже издали увидел за ним зловещий овал входа в гробницу!
Это более чем странно. Входы всех гробниц страны Кемт на века заваливались камнями и маскировались. Значит, этот либо устроен заново, либо найден людьми. Именно — людьми, потому что духи обходились и так: стены им не помеха...
Проникнув в отверстие, грабитель долго добывал огонь, зажег фитиль, и пятно света в стене усыпальницы с неровными краями стало колебаться и тускнеть.
Нефр-ка смело пробежал расстояние, отделявшее его от гробницы, и протиснулся в устье входа. Истина и боги на его стороне!
Торопливо оставляя для Кара условные знаки, он почти добежал до угла и свернул влево, где совсем близко виднелся качающийся, словно маятник, силуэт незнакомца. Низкий потолок вынуждал обоих идти согнувшись, к тому же дым и пламя светильника мешали грабителю, который то и дело отворачивался и сердито сплевывал на гладкие камни пола.
Нефр-ка извлек из-за пояса нож, как вдруг приметил другой ход, справа, более удобный и высокий. Пораженный тем, что грабитель не воспользовался им, Нефр-ка задержался, но задел лезвием ножа за выступ и выронил свое единственное оружие. Оно звякнуло...
Грабитель бросил огонь и рыгнул в сторону преследователя. Нефр-ка инстинктивно развел руки, но ступни его стояли близко одна от другой, и он потерял устойчивость.
Они покатились по земле, кусая и царапая друг друга, рыча от гнева и боли, но не произнося ни слова, чтобы не всколыхнуть мир духов, населяющих гробницу.
Смотритель начал уставать первым: он чувствовал твердость мышц и молодую свежесть кожи противника. Ноги его, на беду, свело судорогой, и Нефр-ка на секунду обмяк. Этим воспользовался грабитель, который успел заломить ему правую руку за спину и так нажал подбородком на плечо, что судорога охватила все тело, и Нефр-ка лишь смутно почувствовал, как его волокли по земле, затем камень под ним как бы повернулся на оси, и он провалился в бездну.
Яма, поглотившая смотрителя, оказалась неглубокой, но неожиданность падения, нервное напряжение и удар о ее дно лишили его сознания...
2
Дворец Хефрэ находился южнее столицы, за двойными стенами. Восточная наружная зубчатая стена имела два входа, указывая, что здесь живет хозяин Верхней и Нижней страны.
От каждого из главных входов вели аллеи, оканчивающиеся у площади перед дворцом — большим одноэтажным зданием из дерева и кирпича, расположенным в северо-восточном углу обширного двора.
Колонны перед фасадом дворца поддерживали высокий — на уровне крыши — помост, защищенный от солнца тентом. Здесь в часы приемов восседали на троне царь и царица и взирали на своих подданных, распростертых на земле.
Во дворце — трапезная, кухня, комнаты для особо торжественных приемов и для отдыха, ванная и спальни. Плоская крыша с ажурными перилами служила террасой, устланной коврами и защищенной от солнца тентом на деревянных резных шестах. Этим уголком безраздельно пользовался сам Хефрэ.
Отсюда ему был виден «деловой двор», расположенный за южной дворцовой стеной: там склады, канцелярии, место для экзекуций, жилище стражи и всякого рода мастерские.
У главных входов — набережная и широкая лента Хапи, несущей свои воды на север. На западе — редкие силуэты гробниц царей и вельмож...
...Ночь. Шустрый ветерок примчал прохладу с моря и резвился в пламени множества светильников. Тишину и покой дворца не нарушали, а скорее приятно разнообразили хор лягушек на реке и прерывистое пение цикад.
Хефрэ любил одиночество в такие часы на крыше своего дворца. Он и сейчас лежал один на высоком ложе из черного дерева, устланном мягкой шкурой пантеры. Ложе опиралось на ножки, вырезанные в виде львиных лап; изголовье, сделанное из слоновой кости, имело форму полумесяца.
Рядом, на круглом столике, — тонкостенный кувшин, выточенный из цельного камня, наполненный пивом, и два бокала.
— Сенеб! — раздался веселый голос, и перед царем появился высокий, тонкий в поясе, но широкий в плечах Мериб, младший брат и любимец Хефрэ, меджех нисут, то есть начальник всех работ царя, зодчий, спроектировавший погребальные сооружения владыке Кемта.
— Сенеб! — улыбаясь ответил Хефрэ на приветствие и, не торопясь, на одних руках, поднялся, повернул свое холеной, но уже полнеющее тело и опустил ноги на пол.
— О Хем-ек, видел я сейчас, какое тело у льва! — засмеялся Мериб.
— Никогда не увидишь ты его хрупким, словно кость... — хвастливо заметил Хефрэ. — Самим Рэ послан я, послан Кемту!
— Ты истинный Хор...
— Я сын самого Рэ, — отчетливо произнес Хефрэ, останавливая его движением руки и с любовью всматриваясь в узкое лицо брата, с тонкими, изнеженными чертами и миндалевидными черными глазами.
В свою очередь и Мериб внимательно следил за старшим братом: широкоскулое лицо с крупным носом, четкими надбровными дугами и волевым подбородком казалось надменным, а карие глаза сорокалетнего царя смотрели озорно и чуть смешливо.
Мериб привык к своему особому положению в царской семье. Ему позволялось многое, и все же он не забывал, кто его брат, и понимал, что может проявлять в его присутствии «вольность» лишь настолько, насколько это приятно царю, и только ему — а не им обоим...
Уловив жест царя, Мериб наполнил бокалы.