Если бросить камень вверх
Шрифт:
Нелепица какая! Надо есть больше сахара.
Что дает сахар? Сахар дает энергию.
Странный у них тест. Странно, что она знает ответы на вопросы. Наверное, учила когда-то.
Светка злилась: Эдик ушел и теперь не отвечал на звонки. Спрашивать, что с Тьмой, было не у кого. Только у себя.
– Так, сдаем листочки! Александра, передай Тимофею, что так себя не ведут!
Саша во все глаза смотрела на учительницу. У нее мягкие черты лица, черная оправа очков. Короткие черные волосы. Красивая узкая кисть с тонкими пальцами.
– Возьмите! – протянула свою работу Саша.
– А Велес прогулял, – сунулась вперед Светка. –
Учительница посмотрела на Варчук и опять опустила глаза к работам.
– Смешные вы, – тихо произнесла она. – Думаете, не видно, какие вы игры ведете? Саша, попроси Тимофея ко мне зайти.
Светка дернулась сказать еще что-нибудь против Тьмы, посмотрела на Сашу, ожидая поддержки. Но той было не до нее. Все мешалось, комкалось, запутывалось. Саша спускалась с пятого этажа, рукой вела по стене. Под пальцы попадали шероховатые песчинки.
– Предательница! – догнала ее Светка. Дернула за локоть. Пальцы сорвались, цокнули ногти. – Ты обещала!
– Я ему сказала. Он ушел.
– А сейчас чего не подтвердила? Я же для тебя!
– Я домой пойду. У меня голова болит.
Голова не болела. В груди сидело предощущение беды. Вот этот конфликт – зачем он? Можно ведь как-то по-другому. Без крика. Договориться.
– Коза! – бросила в спину Светка.
Саша махнула на прощание рукой – завтра, все завтра. А сейчас? Вода впиталась, земля смешалась с землей. Мама отвезла Варвару к бабушке и теперь, наверное, была уже в аэропорту. Выяснит, что с Сенькой, какая помощь нужна, и, если разрешат врачи, приедет с ним обратно.
Интересно, что произошло само по себе, а что из-за смещения энергетических полей основных субстанций?
«Если не можешь решить вопрос, брось камень», – советовал отец. Камень есть, круглый, со сколом. Но куда его бросать?
Дождь заставлял думать об уроках и о том, что дома будет суше, чем на улице. Но Саша стояла. Смотрела на перекресток. Ехали машины. Капюшон тяжелел, давил на голову. Надо было уже что-то сделать и с погодой, и с жизнью.
Когда-то давно, года два назад, отец пришел к Сеньке и предложил из бумаги смастерить мавзолей. Точно такой же, как стоит на Красной площади. Где Ленин. Строили всем домом. Мама проектировала, щедро выдавала ватман и картон. Мавзолей у них вышел белый, с кляксами клея. Саша отдала одну из своих куколок. Папа тут же нарек ее Лениным. Все смеялись. А потом он ушел и унес мавзолей, сказав, что будет менять энергетическую ситуацию в стране. Ленин был символом страны, он спасал ее семьдесят лет. Срок истек. Теперь в мавзолей надо положить другого правителя, чтобы он следующие семьдесят лет сохранял порядок. Выбор был между Ельциным и Брежневым. Как же он назвал вторую забранную у Саши куколку? Кажется, все же Ельциным.
Вечером мавзолей поселился в углу коридора, и теперь маски обреченно на него смотрят. Иногда они на него падают.
Ситуация, наверное, изменилась. В семье у них точно как будто что-то случилось. Вот и сейчас дождь. Почему? Утром туч не было. Все потому, что она вылила воду из какой-то там артезианской скважины. Эта вода смешалась с местными подземными реками, произошло возмущение. Оно вызвало потрясение в миропорядке, подул в другую сторону ветер, пригнал тучи. Теперь, чтобы все прекратилось, надо было набрать воду из лужи и вылить, вылить… Даже если выливать воду в раковину, то по трубам она попадет в очистительные системы. Это где-то в городе. Не подойдет. Надо, чтобы вода ушла в другую водную систему. Например, из Волги в Енисей. Тогда случатся тектонические сдвиги, и в жизни что-то изменится.
А вот еще машины. Они ведь едут. Найти одну с иногородними номерами. Когда-нибудь она вернется в свой город и привезет на колесах землю из чужих краев.
В кармане был камешек. Расставаться с ним было жалко. Но если не расстаться, изменения не произойдут. Саша изучила припаркованные машины. Десятый регион. Это, наверное, очень далеко. Гораздо дальше, чем тридцать третий или шестьдесят первый. Шестьдесят первый вообще за углом. А здесь – десятый, не тринадцатый.
Саша последний раз щелкнула ногтем по сколу и сунула камешек в щель багажника.
Как раз в своем десятом регионе машина подпрыгнет на ухабе, и камешек выпадет. Столкнувшись с местной породой, он вызовет глобальное возмущение. Повышенная тревожность создаст резонанс, появится трещина в земной коре, реки потекут в другую сторону. Вместо зимы наступит лето, и отец никуда не соберется уезжать снова.
Ветер добавил дождю тяжелых капель с деревьев.
Нет, ну надо было так ошибиться с артезианской скважиной! Наверное, там, откуда взята вода, идет война, тяжелая, бесконечная.
Если в первом же магазине Саша купит шоколадку «Аленка», дождь к вечеру кончится.
Ладно, во втором… Нет, в четвертом. И будет это не магазин, а киоск на остановке.
«Аленка» – это невкусно. «Балет» – гораздо лучше. В четвертом киоске будет «Балет», и он здесь как раз есть. А дождь… Пусть дождь идет. Куда-то ведь ему надо идти. Он идет домой. Все в конце концов идут домой.
Тьма был в чате. Соврал Сенька, что забанил его. Поинтересовался, как прошла биология. Саша удалилась, поискала письма от отца.
Папа постил фотки с погребальной церемонии. Что-то, завернутое в полотно, лежало на пьедестале. Открытая площадка, внизу течет река. Сжигать, что ли, будут?
С неприятным блямканьем проявился скайп.
«Есть разговор», – настаивал Тьма.
Саша захлопнула крышку ноутбука. Уроки можно и позже сделать.
В маминой комнате все как всегда разбросано. Валяется на кровати голубое платье.
Домашний телефон затрезвонил, выгоняя из головы все мысли.
– Как можно жить без сотового! – возмущалась Светка. – Как с тобой связываться-то? Про Эдика слышала?
Зачем-то представилось, что Тьма с Эдиком подрались. До крови. До полиции и «Скорой помощи».
– Исчез! Может, эта Ариана вампир?
– Думаешь, он кровь для голодающих сдает?
– Кто же ночью сдает кровь?
– Голодающие голодают круглосуточно.
– Да ну тебя!
Светка бросила трубку. Саша постояла в коридоре. Пустая квартира была полна звуков, шорохов, скрипов. Она была полна своей жизнью. В темном коридоре смотрят пустыми глазницами на стену перед собой маски американских индейцев. Перешептываются бумажки в маминой комнате, постукивают друг о друга остро отточенные карандаши, прыгают ластики, гнутся кнопки. Чайник на кухне недовольно посипывает – давно остыл, никто его не греет. Пощелкивает плита, тоже от бескормицы. Газ в трубе лопается невидимыми пузыриками. Набухает недовольством вода в кране. Шуршат в трубах русалки. Плитки трутся боками, роняют каменную крошку. Вздыхает паркет. Обои хрустят пересохшим клеем. Переминается с ноги на ногу диван. Гоняют пылинки подушки. Перебирает ворсинки щетка. И все это живет.