Если бы черёмуха умела петь, она бы пошла в караоке
Шрифт:
И вот я спрашиваю: чем ещё живут люди с разбитыми сердцами?
Фантазиями. Сладкими мечтами о том, что всё произошедшее с ними – неправда. Что на самом деле не было никакого расставания, а всё это – лишь шутка или глупый розыгрыш.
И они ждут, что вот-вот выйдут люди с камерами и во всём признаются. Скажут, мол, всё хорошо, никто от вас не уходил, можете дальше наслаждаться своим счастливым сосуществованием.
Люди с разбитыми сердцами живут надеждой. Упованием на то, что жизнь даст им второй шанс всё
В эти моменты люди с дырой в груди очень бы хотели быть похожими на древние города. Ведь у Старого Мадлеана как: если здание начинает разрушаться, его реставрируют, и жизнь продолжается дальше. А вот людям такой возможности иногда не предоставляется, и им остаётся только смотреть на руины.
– Всё это, конечно, демагогия, сами понимаете, ничего общего с древним городом у меня, человека, нет и быть не может, разве что мы оба любим джаз, – допив из бутылки последние капли вина, заключаю я.
– Ну, знаете, милая леди, ну вы и выдумщица! – восклицает черепаха, которая внимательно слушала меня всё это время. – Я вам так скажу. Во-первых, зомби не существует, так что о них больше ни слова. Во-вторых, всем нам рано или поздно разбивают сердце. Это нормально, так сказать, в порядке вещей. Я вам советую взять в лотке у старого Питера горсть жареных каштанов и пойти прямо до Большого Тёплого залива. Посидите там, подумайте о вечном.
– Думаете, это мне поможет?
– Безусловно. Всегда всем помогает.
– Ну а что насчёт разбитого сердца? Что с ним делать?
– Ничего. Само заживёт рано или поздно. Ну а пока – наслаждайтесь моментом. В конце концов, вы же в Старом Мадлеане, самом живом городе на Земле!
Черепаха поднимается и шагает прочь, опираясь на белую трость, усыпанную сапфирами. Я провожаю её взглядом и откидываюсь на спинку скамейки, закинув голову.
А может, и правда отправиться к Большому Тёплому заливу? В конце концов, я никуда не тороплюсь и могу продолжить эксперименты по исследованию воспоминаний первым делом завтра с утра. В этом прелесть прошлого – оно от меня уже никуда не денется, и я могу копаться в нём, когда захочу.
Ну а сегодня можно чуть дольше насладиться свиданием со Старым Мадлеаном. Про него говорят, что это город, в котором сбываются все мечты.
У меня есть одна. Очень-очень заветная. Настолько, что мне иногда даже себе самой страшно в ней признаться.
Глава 3
С утра случайные тропинки увели меня в парк с прудом в самом его сердце, который подобен изящной родинке на маленьком носу: не запомнить его впечатляющий вид невозможно.
И вот теперь я сижу, любуясь, как на переливающейся, цвета радужной форели поверхности воркуют утки с розовыми макушками. Утка справа целует утку слева, и последняя смущенно хихикает.
У меня в сумке лежит особый сэндвич, завёрнутый в крафтовую бумагу и перевязанный бичёвкой. Способ его приготовления очень прост и выучен мною на зубок.
Для начала нужно обжарить хлеб на сковородке без масла. Потом на оба кусочка намазать соус песто. На одну половинку положить помидор, на другую – поджаренный ломтик моцареллы. В качестве финального штриха – капелька бальзамического уксуса.
Перед тем, как приступить к новой части эксперимента, я закрываю глаза и привожу в порядок мысли. Сегодня я хочу выйти на новый уровень погружений, поэтому на всякий случай делаю пару глубоких вдохов, концентрируясь. Ну, теперь я готова. Аккуратно разворачиваю бумагу и подношу сэндвич к носу. Особенно чётко угадывается запах песто и жареного хлеба. Я не успеваю даже откусить кусочек от заготовленного реквизита, как меня уже отбрасывает на сотни дней назад.
Мы стоим на кухне, я колдую над сковородкой. Ты стоишь рядом и с интересом наблюдаешь за моими движениями. Из колонок приглушенно звучит песня Kansas группы Gorillaz. Ловко подкинув хлеб на сковородке, я поворачиваюсь к тебе и говорю:
– Остался финальный штрих. Подай, пожалуйста, соус.
Ты берёшь бутылочку в правую руку. Я взглядом пробегаюсь по твоим тонким паучьим пальцам, затем вверх по предплечью и, наконец, к глазам .
Я никогда не запоминала лица. Со временем все они расплывались, точно камера памяти уходила в расфокус. Но теперь всё так явно… Эй, не отвлекаться! Размышлениями легко выкинуть себя из воспоминания.
– На, попробуй.
– Мм.. господи это лучший сэндвич, который я пробовал, – ты закрываешь глаза и причмокиваешь.
– Ну, так уж и лучший, – смущённо говорю я.
– Серьёзно тебе говорю. Это гениально. Бо-же-стве-нно! – последние слова эхом отпрыгивают от стенок сознания.
Закончив есть, ты вытираешь руки о клетчатые пижамные штаны и притягиваешь меня к себе. У тебя на губе кунжутное семечко. Я убираю его пальцем. Глаза медленно застилает пелена, и я закрываю их, приготовившись ощутить твоё прикосновение.
На секунду становится темно и тихо, точно я оказалась в вакууме. Но затем нутро взрывается миллионом красок и ощущений. Мы жадно целуем друг друга – сначала в губы, потом по очереди тянемся к шее и мочкам ушей.
Почему это должно было закончиться? За что? Что с нами было не так?! Эти мысли расходятся с тем, что было тогда, и сбивают меня – воспоминание обрывается.
Я снова в парке у пруда. В руках сэндвич, на который накапали слёзы. Отложив его, я откидываюсь на траву и позволяю горю захлестнуть меня с головой. Тело содрогается от рыданий, а острая боль пронизывает кости.
Как же мне тебя не хватает. Почему, ну почему я не ценила все эти маленькие радости? Каждый секретный вечер на кухне, каждую прослушанную вместе песню, каждый принятый вместе душ? И кофе в постель по утрам, и объятие на каждое прощание, и танцы на улицах?