Если бы черёмуха умела петь, она бы пошла в караоке
Шрифт:
посвящается всем разбитым сердцам
Часть 1
Глава 1
По обе стороны улицы растёт множество цветов, клумбы буквально наваливаются друг на друга, крепко сплетаясь стеблями. Бутоны схватились в битве за лучшее место под солнцем и тянутся всё выше и выше – к небу. Тем, что выросли достаточно высоко, ветер даёт пять, ударяясь о лепестки, а они в ответ выплёвывают в воздух целую порцию пыльцы, на которую у меня, кажется, аллергия.
Апчхи! Нужно чихнуть ещё пару раз. В тот день я тоже много чихала.
Скорее, вперёд, по лужам, мимо чёрно-белых фасадов с лепниной. Очертания домов размыты, словно вылеплены из подтаявшего пластилина. Но мне сейчас не до фокусировки зрения, нужно двигаться вперёд. Дверь, коридор, направо, по лестнице вверх и снова налево. Остаётся совсем немного: преодолеть примерно четыре метра скрипящего истёртого паркета и два дверных проёма с облезлой краской, скрутившейся в стружку. Дрожащей руками я берусь за вытянутую металлическую ручку и аккуратно тяну её вниз. Дверь протяжно мяукает. А вот и ты. Сидишь в протёртом кресле со множеством заплаток на спинке и подлокотниках.
– Милый, – у меня из груди вырывается не то крик, не то вой.
Ты отрываешь глаза от «Норвежского леса» и удивлённо смотришь на меня.
– Так быстро вернулась? Ты же только что ушла!
– Да, я просто кое-что забыла, – молнией проношусь через комнату, отбрасываю в сторону Мураками и впиваюсь зубами в твою нижнюю губу.
Лишь на секунду мне удаётся почувствовать солёный привкус крови, а потом всё меркнет, и меня выбрасывает в реальность.
Так я и думала: менять воспоминания не получится. Ну, попробовать стоило – чтобы знать наверняка, что эту историю не переписать. На том, что уже случилось, можно только учиться, принимая все несовершенства минувшего. Хотя стоит отметить, что я достаточно долго продержалась в этом переделанном отрезке прошлого: ведь в тот день, который случился взаправду, я совсем не вернулась домой.
Уже в настоящем, на аллее с клубами, я оглядываюсь по сторонам, замечаю выцветшую вывеску бара «Однажды в шансоне» и ныряю внутрь, чтобы сбежать с многолюдной улицы.
В заведении шумно, пахнет пихтами и самбукой. Всё пространство подсвечено белыми лампами в цветных чехлах. Я сажусь за столик неподалёку от барной стойки.
Официант с голубым каре и идеально ровной чёлкой, которую он накануне, скорее всего, старательно отутюжил, приносит мне барную карту и советует попробовать коктейль «Плачущая ива». Я отрицательно качаю головой:
– Ух, нет, давайте повеселее..
– «Скачущие слоны»?
– А можно что-нибудь… – щёлкая пальцами, протягиваю, – посередине? Не удручающе-печальное, но и не тошнотворно-весёлое?
– Как насчёт «Убаюкивающей медведицы»?
– Самое то!
Официант уходит, и я принимаюсь рассматривать заведение, в котором продолжу свои эксперименты.
Затёртые кирпичные стены. Через каждые пару метров висят бархатные шторы, вот только за ними нет окон. Барная стойка выложена стеклянными донышками зелёных бутылок разного размера. В одних когда-то было вино, в других – пиво, а в третьих, видимо, минералка. На дальней стене доживает свои последние дни неоновая вывеска. Надпись точно бьётся в предсмертных конвульсиях, с заиканием провозглашая:
we are just two lost souls
swinging in the fish bowl
В углу стоит старинное пианино с отвалившейся педалью.
Точно! Пианино!
Я резко встаю и пересекаю полный зал. На меня оборачивается рыжеволосая кудрявая девушка с серьгами из креветок. У неё аккуратный носик и красивые миндальные глаза, на которых каким-то чудом держится пушистый веер ресниц. Обменявшись улыбками, мы обе возвращаемся к своим делам. Она – к высокому бокалу с, кажется, коктейлем «Васильковая смерть», а я – к музыкальному инструменту и путешествиям в прошлое.
Пробегаюсь по шершавым клавишам, с которых давно слезло лаковое покрытие. С чего начиналась эта мелодия? G-major? Ладонь с растопыренными пальцами накрывает клавиатуру. Тело, оказавшееся в той же самой позе, что и несколько лет назад, начинает вибрировать, а в сознании бликуют две реальности – прошлое и настоящее. Когда пальцы проигрывают первый аккорд, воспоминание о том далёком дне превращается из маленького светового пятна в яркую вспышку и ослепляет меня.
Да! Было очень жарко, теперь я помню. Пианино в коридоре, на перекрестке между комнатами – единственное прохладное место в доме. Я сижу перед ним на деревянном стуле и разучиваю мелодию из фильма, который мы оба любим.
В этот момент лязгает замок, и звон прокатывается по квартире – ты вернулся с работы. Распахнув дверь, ты тут же замечаешь меня. Не говоря ни слова, снимаешь рюкзак и в одно мгновение сокращаешь расстояние между нами. Твои губы касаются моего оголённого плеча. Я запускаю пальцы тебе в волосы, громко выдохнув.
Каждый раз, когда ты возвращаешься в нашу квартиру, она становится мне домом. А с твоим уходом из неё точно выкачивают жизнь – остаются лишь бетонные стены и тишина.
– Извините, пианино не для посетителей.
От голоса официанта я вздрагиваю.
– А это – ваш коктейль, – добавляет он.
– Прошу прощения, – отвечаю я, протирая глаза. – Не могли бы вы поставить его на столик, за которым я сидела? Я сейчас подойду.
Он кивает и уходит, а я завороженно разглядываю свою ладонь. Воспоминание уже померкло, но руки как будто всё ещё чувствуют гладкость твоих волос. На секунду мне даже кажется, что подушечки пальцев блестят от кожного сала, снятого с пряди.