Если бы Гитлер взял Москву
Шрифт:
Это была опала, и все это поняли. Однако решение Сталина было высказано в достаточно щадящей форме, поэтому было очевидно, что этим все и ограничится.
* * *
Ровно за час до рассвета 24 мая германская артиллерия начала артподготовку, а когда солнце уже поднялось над горизонтом, в бой пошли танки, поддерживаемые пехотой на полугусеничных бронетранспортерах. Боевой дух немецких солдат был высок. Солдаты пережили суровую зиму, и теперь, видя перед собой зелень листвы и яркое синее небо, они испытывали те же самые чувства, что и в начале лета 41-го. Два-три сильных удара, считали они, и красные орды неизбежно будут разбиты, после чего им уже не придется больше зимовать в ледяных окопах и хоронить товарищей, замерзавших насмерть, стоя на часах. А там дальше их и вовсе ожидает мир и возвращение домой, статус героя и… благодарность
X. Гудериан в эти дни записал в своем дневнике: «Хотя некоторые моменты в плане нашего весенне-летнего наступления мне лично и были до конца неясны, наши солдаты встретили его с воодушевлением. Большинство из них считают, что война закончится до осени. Большинство офицеров с этим тоже согласны…»
Впрочем, для подобного мнения вроде бы были все основания. Уже в первый день наступления 24-й и 47-й танковые корпуса прорвали оборону русских на стыке между Двадцать четвертой и Пятидесятой армиями и, сделав бросок к Оке, углубились на 30 километров в глубь советской обороны. На северном участке наступления 4-я танковая армия с большим трудом преодолела линии обороны советской Пятой армии и вышла к реке Нерл. Это неожиданное сопротивление заставило Манштейна, который сменил заболевшего Гёппнера на посту командующего этой танковой армией, перенести направление главного удара несколько южнее, однако только лишь в сумерках его танки наконец-то сумели сбить многочисленные заслоны советских войск и выйти на дорогу Москва – Ярославль.
На следующий день их ожидал быстрый марш, но тут в планы военных опять вмешался сам Адольф Гитлер. Он отдал приказ о начале окружения русских войск на промежуточном этапе наступления, значительно западнее Горького. Таким образом, 4-я и 2-я танковые армии повернули навстречу друг другу, хотя в принципе и та и другая могли бы вполне успешно продвигаться и дальше. И Гудериан, и Манштейн поспешили выразить свой протест своему командующему фон Боку. Тот обратился к Браухичу, а он, в свою очередь, обратился к Гитлеру, разумеется, в исключительно дипломатичной форме, как бы желая уточнить, насколько правильно были им поняты отданные фюрером приказы.
Но Гитлер остался непреклонен. Он не внял никаким объяснениям и весьма резко указал Браухичу, а затем и лично Боку на необходимость немедленного исполнения приказов. Тем не менее целый день немцы успели потерять, в то время как командование Красной Армии использовало эту отсрочку и сумело отвести с фронта довольно значительные силы, которые, не случись всего этого, были бы успешно окружены немного позднее. В результате, когда соединения Гудериана и Манштейна встретились к востоку от Коврова вечером 27 мая, они закрыли практически пустой «мешок». В окружение попало всего лишь около 12 000 русских солдат и офицеров.
Гитлер не был разочарован известием о незначительном количестве пленных. По словам Гальдера, он посчитал, что это свидетельствовало о малом количестве сил противника, и тут же отдал приказ продолжать наступление. Однако несколько дней были все же потеряны, из-за чего советские армии, которые успели выйти из окружения, теперь оказались позади реки Клязьмы на новых оборонительных рубежах.
Здесь они упорно оборонялись два дня, а после в течение всего лишь одной ночи 30 мая отошли еще дальше. Было очевидно, что взять в клещи их уже не удастся. Видно, недаром среди русских большой популярностью пользовалась поговорка, что за одного битого двух небитых дают – т. е. один ученый стоит сразу двух неучей, конечно, лишь только в том случае, если он умеет учиться. Между тем, как это чаще всего и случается в жизни, сказать умную вещь еще не значило поступить столь же умно, как было сказано! Используя свой старый прием – движение впереди колонны трофейных танков Т-34, немцы вновь сумели захватить и железнодорожные, и шоссейные мосты через Оку в районе Мурома практически без повреждений, после чего уже 31 мая весь 47-й танковый корпус был перенаправлен на другой берег и начал движение в направлении к Горькому с юга. На северном направлении танки Манштейна обошли Ярославль и после форсированного марша оказались на расстоянии прямого выстрела из танкового орудия от Горького.
Здесь Гитлер вновь попытался командовать сам и запретил Гудериану входить в город, чтобы не потерять много танков в уличных боях. Ему было приказано ждать пехоту, которая находилась в это время в 80 км от города. Гудериан с этим был в общем-то согласен, но он понимал также, что давать врагу
В результате Гитлеру пришлось покориться неизбежности, и германская моторизованная пехота на полугусеничных бэтээрах «251» с установленными на них пулеметами, минометами, огнеметами и 37-мм и 45-мм орудиями, сопровождаемая многочисленными бронемашинами и мотоциклистами, хлынула на улицы Горького. В городе начались ожесточенные бои. В открытые сверху немецкие бэтээры советская пехота бросала гранаты и бутылки с «коктейлем Молотова». С башен древнего кремля по наступавшим немецким войскам били пулеметы и противотанковые ружья; подошедшие по Волге бронекатера с установленными на них реактивными минометами «катюша» выпускали по занятой немцами части города десятки и сотни своих огнехвостых реактивных снарядов. Тем не менее уже 3 июня последним подразделениям Красной Армии все-таки пришлось покинуть нагорную часть Горького и отойти за Волгу, после чего за ними был взорван последний мост.
Ударами германской авиации был превращен в руины знаменитый ГАЗ, где больше уже нельзя было выпускать ни танки, ни автомобили, однако нечего было и думать о том, чтобы вот так, прямо с ходу форсировать Волгу и продолжать преследовать противника, так как потери в людях и технике оказались исключительно велики. По сути дела, всю 29-ю дивизию нужно было формировать заново. В особенности велики были потери открытых сверху бронетранспортеров типа «251».
В это же время, будучи обойден немецкими танками с севера, в боях с германской пехотой упорно оборонялся Ярославль. 3 июня первые бои начались среди обширных кирпичных строений многочисленных ткацких фабрик в западных пригородах этого древнего русского города. Никто – ни немцы, ни командующие советскими частями – никак не ожидал, что сражение за Ярославль займет целых шесть недель и обойдется вермахту в 45 000 человек. Впрочем, события этой обороны, совпавшие по времени с падением Горького, были оттеснены этим обстоятельством на второй план. К тому же теперь все ждали, где именно немцы нанесут свой следующий удар, в каком направлении продолжат свое наступление.
* * *
Илья Петрович Кириченко был призван в армию сразу же после школы, в июне 1941 года. Война, собственно, даже не успела и начаться, а он, вчерашний мальчишка, стриженный под нулевку и раздетый донага, уже стоял навытяжку перед призывной комиссией Ленинского райвоенкомата города Москвы.
– В каких войсках ты хотел бы служить? – задал ему вопрос военком и вряд ли так уж сильно удивился, услышав ответ:
– В авиации.
Ведь в то время чуть ли не все ровесники Ильи буквально бредили Громовым и Чкаловым, мечтали тоже кого-нибудь спасти во льдах или, на худой конец, просто летать на краснозвездном «ястребке» и сбивать вражеские самолеты. Комиссию он прошел успешно и в середине августа 41-го был послан в Челябинск в летную школу стрелков-бомбардиров. Здесь готовили лет-набов (летчиков-наблюдателей) для экипажей бомбардировщиков СБ, и школа эта была очень хорошей, а преподаватели высококвалифицированными. Во всяком случае, за первые полгода его успели много чему научить, вот только применить свои знания на практике в качестве летчика ему все-таки не удалось. Самолеты СБ были сняты с вооружения, а вместо них в войска пошли более совершенные Пе-2. Четвертый член экипажа оказался в нем не нужен, их учебную эскадрилью сократили, а курсантов начали переводить в другие училища.
Вот так и получилось, что готовившийся стать летчиком Илья Кириченко попал в Нижний Тагил, курсантом в батальон, где готовили радистов-пулеметчиков для танков Т-34. И это, несмотря на его прямо-таки гвардейский рост метр восемьдесят два, впоследствии доставлявший ему в танке немало неприятностей. Но приказ есть приказ, и очень скоро Илья уже шел по улицам Нижнего Тагила.
Город произвел на молодого курсанта крайне тяжелое впечатление. Прямо по жилым улицам, застроенным невысокими деревянными трехоконными домами, ходили железнодорожные составы, груженные сырьем для гигантских промышленных предприятий. Воздух был дымным и смрадным. Люди были одеты кое-как и в основном в рабочую одежду, а их лица казались очень усталыми и были неприветливы.