Если бы Пушкин…
Шрифт:
– Господин генерал, вспомнились амуры —
не скажу, чтобы мне с ними не везло.
– Господин лейтенант. Нынче не до шашней:
скоро бой предстоит, а вы все про баб!
– Господин генерал, перед рукопашной
золотые деньки вспомянуть хотя б…
– На полях, лейтенант, кровию политых,
расцветет,
– Господин генерал, слава для убитых,
а живому нужней женщина его…
– Ну гляди, лейтенант, каяться придется!
Пускай счеты с тобой трибунал сведет…
– Видно, так, генерал: чужой промахнется,
а уж свой в своего всегда попадет.
Всем, кто истошно орал – и ныне продолжает орать на всех перекрестках, что им за державу обидно, он тихим своим, проникновенным голосом словно бы отвечает:
– А мне обидно за человека, которого всю дорогу вот эта самая держава – и в войну, и в мирное время – безжалостно растаптывала пудовым своим сапогом.
И в конце концов этот слабый, одинокий голос заглушил, пересилил, победил не только гром духовых оркестров, во всю свою мощь исторгавших из своих медных глоток бесконечный марш энтузиастов, но и грохот стальных гусениц по брусчатке, и громовые раскаты праздничных орудийных салютов могучей ядерной державы:
Римская империя времени упадка
Сохраняла видимость полного порядка.
Цезарь был на месте, соратники рядом.
Жизнь была прекрасна, судя по докладам.
А критики скажут, что слово «соратник»
не римская деталь,
Что это словечко всю песенку смысла лишает…
Может быть, может быть… Может быть, не римское,
не жаль!
Мне это совсем не мешает.
И даже меня украшает.
Жители империи времени упадка
Ели, что достанут, напивались гадко.
Каждый на рассвете на рассол был падок.
Видимо, не знали, что у них упадок.
А критики скажут, что слово «рассол», мол,
не римская деталь.
Что это словечко всю песенку смысла лишает.
Может быть, может быть… Может быть, не римское,
не
Мне это совсем не мешает и даже меня украшает…
Женщины империи времени упадка…
Только им, красавицам, доставалось сладко.
Все пути открыты перед ихним взором:
Хочешь – на работу, а хочешь – на форум!
А критики – хором:
– Ах, форум, ах, форум! Вот – римская деталь!
Одно лишь словечко, а песенку как украшает!..
Может быть, может быть… Может быть, и римское.
А жаль!
Оно мне мешает, и песенку смысла лишает.
Сочинено это было еще до перестройки, во времена так называемого застоя. И одна только эта песенка легко и грациозно опровергает все бредни насчет того, что три человека собрались где-то там – в Беловежской пуще – и из сугубо личных, шкурных своих целей и побуждений развалили великую державу
Ну, а те, кто искренне верит в эту чепуху, видимо, и в самом деле не видели, не чувствовали, «не знали, что у них упадок».
«Нас мало. Нас, может быть, трое…»
Булат Окуджава – поэт. Но поэтов… Чуть было не сказал – много… Нет, истинных поэтов, конечно, немного. В любую эпоху – по пальцам можно пересчитать. Прав был Пастернак, сказавший в свое время: «Нас мало. Нас, может быть, трое…»
Если говорить о сверстниках Булата – поэтах его поколения, – можно назвать пятерых. От силы – шестерых.
Но Булат Окуджава как некое художественное явление – один. Второго такого нет и не будет.
В один ряд с ним я поставил Галича, Высоцкого, Алешковского, Кима. И то же, что о нем вроде можно сказать и о любом из них. Творческий облик каждого из этого ряда – это совершенно особый феномен, вобравший, включивший в себя несколько ипостасей: поэтический текст, музыкальную мелодию, голос, манеру исполнения… И все это нельзя оторвать от личности, от неповторимой художественной индивидуальности автора.
Но это – о том, что их объединяет. В остальном же все они – очень разные.
В творческом облике Галича доминирует автор текста. Я бы даже сказал, драматург. Его песни – это маленькие драмы.
В творческом облике Высоцкого – голос и неповторимая, только ему присущая манера исполнения.
У Булата все три ипостаси его творческого облика слиты в совершенно поразительное по своей органичности и гармоничности художественное единство.
Замечательный знаток и вдумчивый аналитик художественных явлений этого рода – Лев Шилов – в тексте на конверте пластинки Булата, выпущенной фирмой «Мелодия» в 1986 году, писал: