Шрифт:
Дрюху и Карена нашли на Варшавке, за двести метров до развязки МКАДа, в прямой видимости гаишного поста. Поутру машину занесло снегом. Патрульный смел со стекла пушистое белое крошево и долго заглядывал в темную прореху, как в давно не мытый аквариум. Потом отошел в сторонку. Вынув ладонь из теплой рукавицы, щелкнул рацией. Пока не появилась «скорая», а за ней и одноглазые, он топтался в паре шагов от заднего бампера, мусоля губами фильтр дешевой сигареты.
Дрюха откинулся на спинку кресла, запрокинув голову.
По крайней мере, так я себе все это представил, пока слушал сбивчивый рассказ Тигры. Дурацкая привычка - дорисовывать картинку. Или события. Или характер человека. Потом больнее.
Согревая пальцы, она сплела их на своей кружке. Пересказывала мне необязательные подробности дознания, ритуальной волокиты, похорон, поминок - совершенно спокойно, будто речь шла вовсе не о гибели ее брата и мужа, двух самых близких ей людей. Не считая меня.
По поверхности чая разбегались мелкие круги, выдавая дрожь Тигриных рук. Она добралась до главного:
– Мне угрожают.
Я не стал ничего спрашивать, только посмотрел чуть внимательнее.
– К нам влезли в квартиру, но ничего не взяли. У Дрюшки - то же самое. Приходил безопасник с их работы, из «Технопарка» - он уверен, будто брат мне что-то передал.
– Чем они занимались?
– я ни разу в жизни не видел напуганную Тигру, но все когда-то случается впервые.
Тысячеваттная лампочка, вкрученная по ее просьбе, довольно сносно освещала кухню. Когда-то хватило бы и пятисотки. «Субъективный фактор» - эпитафия на могиле классической физики. Рядом с кем-то свет разгорается, рядом с кем-то - меркнет.
Под чайником плясал огонь, холодильник содрогнулся в конвульсии и тихо загудел.
– Что-то с биолампами. Там такой режим секретности, что они даже дома прослушки боялись. Дрюша быстро поднялся, получил тему, лабораторию, а Карен… Короче, он застрял. Там и сям на подхвате. Подготовить культуру, постоять у центрифуги, заполнить журнал. О диссере даже заикаться не давали: хочешь - работай, не хочешь - уходи. Таких денег больше никто платить не стал бы.
Сонная осенняя муха выползла из-за солонки и отправилась пешком через весь стол.
– И?..
– Они думают, будто Дрюша что-то вынес из своей лабы. И хотят получить это назад. Только это бред - там же сканеры, закрытая сеть, три уровня досмотра… Вот.
Понять, когда Тигра врет, мне тоже удавалось почти всегда. Я подлил ей чаю.
– Давай рассказывай уже.
– Так я же…
– Или уходи.
– Савва!
Я выдвинул табуретку на середину кухни, сел к Тигре лицом, уперся локтями в колени. На таком расстоянии я чувствовал, как пахнет ее кожа. Старался смотреть ей в глаза, а не на живот. «Кто там?» - спросил я, едва она вошла в квартиру. «Кто-То-Там Карено-вич», - ответила она. А что я рассчитывал услышать?
– Слушаю внимательно, Тамар.
Тигра обиженно прикусила губу - не любила свое имя, и я об этом прекрасно знал.
– В общем,
– Он получил деньги. Много. Без обязательств, просто за беседу. Он ничего толком не объяснял. Говорил только про перспективы и новую работу. Подбил Дрюшку.
Я спрятал лицо в ладонях.
– Идиоты…
– Не надо так, - тихо попросила Тигра.
– Прости. Ты сказала, получил деньги. От кого?
Она вдруг заплакала и убежала в ванную. Мои ощущения от появления Тигры менялись быстрее, чем картинки в калейдоскопе. Изумление - отчуждение - горе - жалость - отчуждение - тревога. Большая тревога.
Вволю нахлюпавшись и привычно бросив полотенце на стиральную машину, вместо того чтобы повесить на крючок, она вернулась к столу.
– А это что?
– спросил я, показывая на большую сумку, спящим зверем замершую в темном коридоре.
– Поживу у тебя, - сказала Тигра.
Нет, это не прозвучало как вопрос. Четкое и ясное утверждение. Констатация факта. Тигра, копирайт.
– Поставлю тебе раскладушку в кабинете, - я поднялся и прошел мимо нее, стараясь не коснуться округлости живота.
– Ты надолго?
Тигра не ответила, но почти наверняка неопределенно пожала плечами.
В кабинете она с интересом разглядывала кюветы, бачки, полки с реактивами, два разлапистых увеличителя с переделанными макушками. «Па-па-пам пам-пам», - начала тихонечко напевать, отбивать губами ритм. Пам-пам, Тигру мучает любопытство.
– А чем ты теперь занимаешься?
– Я ночной фотограф.
– Ты?!
– Тигра усмехнулась.
– Я многое пропустила!
– Почему нет? У меня была пятерка по химии!
– Как много нам открытий чудных…
– Так кто заплатил Карену за беседу?
В ответ я услышал худшее, что можно было предположить:
– «Кандела».
Тигра ушла спать, а я все сидел за столом.
Две визитки лежали передо мной. На первой блестело составленное из микросхем деревце «Технопарка», на второй дрожало стилизованное пламя свечи. «Кандела». Вечные конкуренты, противники, враги. Я их не звал - вольфрамовые бароны сами пришли за мной.
Что же произошло?
Мы вместе окончили лучшую в Москве биологическую школу, учились на одном потоке в универе. Наш путь был предопределен. Казалось бы… Только такие отщепенцы, как я, да Зингер, да Механик, отказались от блестящего будущего в пользу непонятно чего. Остальных разобрали как горячие пирожки.
А я никогда не рвался ни в фармацевтические концерны, ни к вольфрамовым баронам. Интуитивно, что ли? В любой преуспевающей компании среди мудрых гениев в белых халатах нет-нет, да и мелькнет совсем другой типаж, волчий оскал, глаза-буравчики, и такому не составит труда объяснить тебе, что ты виноват всегда, по определению. Дрюхе и Карену продырявили головы. И отмашку дал кто-то из тех, с кем они хохмили в курилке, весело чокались на новогодней тусне, соприкасались локтями в лифте. Мир большого бизнеса. «Ничего личного».